Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

– Отличный из тебя вожак стаи, Дан. Превосходный просто. А друг так вообще замечательный, – насмешливо протянул Джехар.

Даниел угрюмо покосился на доргеймца, но ничего не сказал. Он вообще не любил спорить с кем бы то ни было. Какое-то время они молча стояли и наблюдали за удалявшейся фигуркой Тина, которая казалась все более крошечной и одинокой. Затем увидели, как их друг скрылся за дверью, значит, та не была заперта. Хотя это не представлялось чем-то удивительным; в деревнях люди частенько не закрывают двери на засов, ведь вокруг все свои и бояться нечего. Но Даниел вдруг почувствовал в душе смутное беспокойство.

– Я все же схожу за ним, – нерешительно промямлил он.

– А нам-то позволишь остаться, братишка? Или надо непременно за ручку идти?

Даниел вновь хмуро покосился на издевательскую физиономию Джехара.

– Подождите здесь. А впрочем, идите дальше, мы вас догоним. Что время зря терять?

– Ты уверен, что… – начала Одди, но Даниел лишь нетерпеливо повел плечом.

– Да, да, я же сказал. Я быстро! – С этими словами он решительно направился к тому самому дому, который заинтересовал Тина.

Даниел был погружен в глубокие раздумья. Ему сейчас вспомнился тяжелый разговор с жестоким Кэнтом, когда тот безжалостно допрашивал его. Громиле, кажется, нужен был проводник до Троссард-Холла. Зачем воины во что бы то ни стало пожелали попасть в школу? Уж точно не из особой любви к наукам. Всплыли в памяти также насмешливые слова полидексянина, смутно напоминавшие карканье вороны: «твой друг уже обмолвился об этом…» А затем малодушная фраза Тина: «вряд ли они причинят школьникам вред…»

Неужели Тин является на самом деле тем, кому в сущности нельзя доверять? Ради спасения собственной шкуры он был готов подвергать школьных товарищей страшной опасности? Впрочем, разве тогда в больнице он не предал их всех, не забыл про Артура, общее дело? А совершивший предательство один раз, непременно повторит его в будущем. Так размышлял Даниел, а на сердце его делалось гадко, скользко и мерзко, словно это не Тин, а он сам совершает предательство. В самом деле, почему бы ему не поговорить с другом начистоту о мучившем его вопросе? Это было бы честно как по отношению к нему, так и к самому себе. Почему он уже столько дней находится рядом с ним и по-прежнему таит и лелеет глубоко в сердце все гнусные подозрения на его счет? И даже сейчас, когда он пошел за Тином, то сделал это вовсе не из-за беспокойства его судьбой, не даром он не захотел, чтобы Одди и Джехар шли вместе с ним. Тут что-то другое. Неужели он пошел, чтобы уличить приятеля во лжи? И сделать это, тайно проследив за ним? Даниел вдруг не к месту вспомнил свою метафорическую карту. Она оказалось такой неприятной, что почти сразу же предалась забвению. На ней улыбающийся светловолосый мальчик подзывал подругу в небольшую рощицу, а аккурат за его спиной прятался голодный волк, из приоткрытой пасти которого свисала длинная мутная слюна. В принципе карту можно было растолковать как угодно, но Даниелу, видимо, пришло в голову именно то, что уже давно смущало его сердце: Тин не тот, кому можно доверять. Друг может оказаться врагом. Эта мысль так прочно обосновалась у него в голове, что даже сейчас Даниел пошел за другом лишь с той целью, чтобы подтвердить свои догадки. С чего бы это Тину так захотелось осмотреть дом? Марла ведь отправляла их совсем в другом направлении. Но рощица казалась такой знакомой, а парень на карточке тоже походил чем-то на Тина: светловолосый, коренастый, со смешливой беззаботной улыбкой.

Над головой с каким-то особым мрачным присвистом пролетела жирная ворона. Черная, взлохмаченная, она поистине казалась предвестником страшной беды. Стремительно надвигающаяся темнота придавала полям и редко встречающимся чахлым деревцам неестественный вид; сложно было вообразить, что они находятся в деревне. Скорее это место напоминало заброшенное кладбище, куда давно не заглядывали гости – ни мертвые, ни живые. Странная деревня, странное место.

Даниел уже подобрался к дому вплотную: теперь, находясь напротив затянутой паутиной веранды, Дан отчетливо осознал, что строение едва ли можно назвать новым. Просто издали дом выглядел лучше остальных. Неожиданно чуткое ухо его уловило знакомые каркающие нотки, и сын академиков сжался, почувствовав, как от страшного испуга забурлила кровь в его жилах. Этот мерзкий иноземный выговор он помнил очень хорошо. Слишком живы были его воспоминания о сыром подвале, где его держали перед тем, как повести на допрос к Кэнту. Полидексяне! Ранди говорила о том, что кавалерия валетов ушла по призыву короля в сторону Беру! Судя по всему, Таровилль остался без защиты! Но означает ли это, что сюда пришли полидексяне? Что они надеются отыскать в этой забытой местности, кишевшей змеями, как прошли, неужели со стороны леса и гор?

Даниел в панике отступил от дома. Еще одна страшная мысль поразила его расстроенное сознание: а что, если Тин, как тот самый мальчик с метафорической карты, решил предать их? Что, если он специально их сюда завел, и таков изначально был коварный план? Может через карту его подсознание пытается дать ему верный ответ, предупредить? Даниел отступил еще на два шага. Отчего-то теперь он сам ощущал себя гнусным предателем: мерзкое чувство. Сейчас он развернется и убежит отсюда, скроется в спасительной тени кряжистых деревьев с растрескавшимися стволами. Незадачливый руководитель еще раз нерешительно шагнул назад и вдруг почувствовал, как уперся в ствол дерева позади себя. Впрочем, для ствола преграда показалась слишком мягкой и податливой. В страхе развернувшись, Даниел увидел прямо перед собой страшную воронью маску.

– Попа-алсья, – с иноземным выговором хищно прошептал полидексянин.

***

Питбуль довольно быстро оказался у дома Обрелия: шагал он резво, размашисто, ибо торопился, не желая подводить друзей. Доргеймец без труда вошел внутрь, так как дверь была незапертой, и остановился, неприятно пораженный. Нос его почуял отвратительный гнилостный запах, а глаза увидели каменный камин – точно сколотая могильная плита, он возвышался в глубине освещенной пылающим огнем комнаты. Там же находился колченогий стол, а растерзанные подушки валялись на грязном запыленном полу. Прямо перед столом, чуть покачиваясь, стоял седовласый мужчина – весьма жуткого вида. Порядком трухнув, сперва Питбуль даже не осознал, что же такого страшного он увидел в хозяине дома. И дело было вовсе не в искривленных жуткой ухмылкой устах и не в глазах, строго воззрившихся на дерзновенного посетителя. Впрочем, нет, именно в глазах, ибо в них напрочь отсутствовали зрачки. Хотя вернее будет сказать, зрачки