Темная сторона - Натали Смит

не голоси, – от крайних надгробий на трех лапах прыгала кошка. Передняя лапка явно не в порядке, но лечить всех будем после. – Кощей подсобил: чуть не убились. Хотел как лучше, мы бы застряли в Нави без его фокусов. – Не застряли бы, просто дольше возвращались, – парировала Настя.

Громогласный рык удалялся вглубь кладбища. – Какая своевольная тень, – обратила внимание на насущное куколка.

Благодаря огненному барьеру у нас было жарко и светло, теней хоть отбавляй. Какая ирония, одну мы и хотели убрать. Чужая тень‑приживалка то приседала, то дыбила спину, яростно размахивала хвостом, рвалась из‑под лап Бальтазара, казалось, еще миг – и убежит.

Меня разрывало на части: с одной стороны компаньон, с другой – Казимир сражается с Баюном в одиночку и я не могу ему помочь: на кладбище мои силы сожрут бессовестные мертвяки. – Я выманю его, – Бальтазар, не дожидаясь ответа, прыгнул и пропал. – Куда! Он же тебя изнутри убьет! – только и оставалось кричать вслед. – Что делать будете? – равнодушно поинтересовалась кукла. – Мое время идет. – Ты можешь лишить Баюна голоса, как показывала? – Никакого вуду, помнишь? – холодно ответила она. – Я не это имела в виду! – почти взвыла я. – Дьявол!

Куколка развела руками – Нет игрушки.

Проклятье. Я до крови прикусила язык, задавив все, что рвалось быть сказанным.

Светопреставление между могил набирало обороты, ничего особенно не видно, зато слышно – Каз ругался на чем свет стоит, и мне не нравился его голос. Я не видела беса сильно раненым, но готова была отдать последний плеер, что слышала нотки боли.

Супчик вылез на плечо. Говорить нам не обязательно, он мог помочь, и я благодарно принимала его помощь.

Черные крылья быстро унесли его в гущу столкновения.

Очень вовремя: Баюн завел новую сказку. Я кинулась к Насте, она сейчас как никогда важна – наушники в уши…

Примерцал Бальтазар с зажатым в пасти кладенцом и рухнул в нескольких шагах от нас. – Он в обмороке, – крикнула Бастет и упала рядом с ним.

Сон наваливался тяжелый, веки пришлось держать пальцами, но они все равно опускались, фигура с мечом, бегущая на кладбище, расплывалась. Мыш должен успеть…

– Вставай, – голос Марьи саморезом ввинтился в барабанные перепонки. Баюн затих, сон отступал, но вертикальное положение далось с трудом. Жар бил в спину, одежда под доспехом промокла насквозь, сосредоточиться в подобной обстановке было сложно. Бальтазар зашевелился, его подруга исчезла, наверное, спряталась. И правильно: в нашем кольце света появилась богатырша, тащившая за заднюю лапу Баюна.

Кот‑людоед остался в черном цвете и пребывал в отключке – на его голове примостился Супчик, звуковая шоковая терапия против злости. Туша тяжело подскакивала на неровностях – скорость у Насти приличная. Она цела, и ей совсем не сложно приволочь котяру примерно в несколько центнеров весом. – А где Казимир? – насторожилась я. – Ранен. Когти разорвали ему ногу от колена до копыта, перевязывается. Сказал не ждать, он скоро.

Настя была спокойна, значит, и правда все не так страшно. – Супчик, отпусти. – Мыш послушался и пересел на Бальтазара, приговаривая что‑то утешающее.

Настя вынула из сапога тонкую веревку, поднесла к лицу и зашептала. Синие искорки проскользнули в ладонях. Я такое уже видела, когда Леша горынычей арканил в Гниль‑ноге. Тут и спрашивать нечего: научили ее морские витязи, наверняка подарок Черномора.

Веревкой она связала коту пасть, выглядело плохо – казалось, вот‑вот соскользнет. Достала из второго сапога, пошептала, связала задние лапы с передними. – Готово. – Настя брезгливо осмотрела просыпающегося Баюна. – Убить нельзя, пытать нельзя. Заговаривайте ему зубы сами. Мое дело маленькое. – Спасибо, – кивнула я, она ударила мечом плашмя по ладони и, ухмыляясь, отступила.

Глаза очнувшегося зверя полыхнули ненавистью, настолько жгучей, будто кожи коснулись щупальца медузы. Он попытался встать, но веревки в ответ засияли и словно натянулись, мотнул головой – и тут не свезло. Бальтазар прижался к моей ноге – холодные доспехи на контрасте с бьющим в спину жаром. – Баюн, я хочу поговорить. – Хоть бы послушал, неохота драться.

Злое урчание в ответ. – Ты не просил объединения с моим котом, тебя не спросили, обидели и напугали. Да‑да, если бы у меня внезапно отобрали части тела, я бы тоже испугалась и обиделась. – Котяра вновь попытался встать, но не смог, и яркие злые глаза превратились в щелки. – Я так понимаю, ты знаешь вкус людских сердец и тебе это нравится. В мире сказок баланс добра и зла и никто никому не должен объяснять, почему он таким уродился. А вот ходить друг к другу привязанными – это уже не сказочно. Я искала выход и, кажется, нашла. Никто не должен пострадать в процессе, я не хочу твоей крови. Ты готов говорить? Моргни два раза, если да.

Баюн моргнул раз и – очень неторопливо – второй. Строптивый нрав, похлеще Бальтазара.

Настя подцепила веревку острием меча, посулила – Только начни свои сказочки, вмиг по темечку получишь, так что имя свое не вспомнишь.

Речь осталась без внимания, он даже ухом не повел.

Веревка соскользнула с морды. – Говорить? Ну давай. – Тон не предвещал успешных переговоров. – Ты спросить забыла, хочу ли я теперь вернуть все вспять. – А тебе нравится ходить привязанным к другому? – Я видел и слышал разное, интересное. В моем доме все одно и то же: жрать воронье и всяких дурачков, – он покосился на Настасью. – Если повезет, то и несколько раз. – И что, хочешь сказать, не обидно больше? Не верю. Такой сильный, гордый зверь – и тобой помыкают. Может быть, насолить обидчикам? Пусть их планы рухнут. – Им насолишь, – саркастично рассмеялся кот. – Первородным все равно. – А кто они? – Ты до сих пор не знаешь? Глупая девица, даром что Яга. Себя не принимаешь, русским духом доколе будешь умыта? – Хочешь обмен? – В памяти всплыла старая идея, не пропадать же добру. – Ты мне скажешь, кто они, а я принесу тебе новых сказок. Могу даже сама почитать. Ты таких и не слышал никогда.

Он задумчиво оглядел меня и не стал отвечать. – Что, мелкий, трясешься? – Баюн перевел взгляд на Бальтазара. – Не по нутру тебе происходящее, воришка? – Яу ничего не крал, яу даже не знаю, что со мной делали, и никакой вины не признаю. Можешь сколько угодно отыгрываться на мне, но ведь правда в том, что ты не можешь достать своих настоящих обидчиков, – зашипел компаньон. – Ты тоже, – лязгнул зубищами Баюн.

Ситуация никак не разрешалась. Он из вредности не хотел уступать: нанесли ущерб, но на этом все, зато его жизнь заиграла новыми красками. Оставался последний козырь, который нельзя озвучить