Время отдавать - Владимир Львович Кусакин

class="p1">— Первого августа, советник.

— Великолепно! Значит мы успеем на этот пир победы арийцев над недоносками, это они плывут вон там и руками машут?

— Лодка очень низко сидит в воде, по-моему они тонут.

— Торопитесь мой мальчик! Вы спасёте самых нужных людей в этом забытом богом месте.

— Шлюпку на воду! — скомандовал капитан в рупор. — Все руки на борт! Приготовиться к приёму!

Спустя две минуты белоснежная восьмивёсельная шлюпка рванулась от борта траулера и со скоростью катера помчалась на выручку терпящим бедствие.

— Вы говорили об Олимпийских победах, Август. Если бы мои матросы принимали участие в регате…

— Эта регата намного более важна для Рейха чем все игры с туземцами вместе взятые.

* * *

— Что же ты скотина лодку не проверил? — орали вперемежку на Митрича высокопоставленные пассажиры вычёрпывая прибывающую воду.

— Дак что я? — оправдывался последний. — Поди с шести утра на волне болталася, я сколько просил новую? Ан нет! Теперя я виноватый?

— Смотри моргают, старая тетеря! Чего они там?

Митрич присмотрелся. Международным кодом траулер посылал сообщение: Иду на помощь!

— Ну вот! — сказал он бросая вёсла. — Сейчас эти архаровцы нас спасать будут.

— Чего-то странно мне… — сказал он несколькими минутами позже. — Норвеги заходили, американцы опять же, а ни у кого белых шлюпок не было. Гля, как дружно загребают!

Ну прямо как военные моряки! Я когда служил на канонерке «Дальний» в Японскую, у нас специальная команда была навроде этой…

— Замолчи дед! Ну что ты несёшь? — сказал приободрившийся Поликарп Прохорович. — Траулер это! Тебе от старости мерещится.

* * *

— Мы рады приветствовать на борту нашего корабля представителей великой дружественной державы! — на плохом русском языке сказал капитан траулера, отдавая честь, после того как измокших гостей затащили на борт с помощью лебёдки.

— Пожалуйста пройдите в кают-компанию, там вы сможете обогреться и перекусить.

— Простите капитан, но наша лодка…

— Не беспокойтесь господа, от имени акционеров нашей компании я рад помочь. Как вам понравился бот на котором вы прибыли?

— Это великолепная лодка, капитан…

— Зовите меня просто Гюнтер, господа. Теперь она ваша. Подарок от народа Германии народу Советского Союза! Прошу за мной!

И гостеприимный капитан Гюнтер повлёк своих гостей в кают-компанию.

Через два часа обильных возлияний он встал, попросил внимания и сказал:

— Предлагаю идти на воздух, продуть наш голова.

Что было встречено с энтузиазмом. Судовую роль и характер груза сгрёб со стола уполномоченный НКВД в самом начале застолья, но потом просто забыл об аккуратной кожаной папке с тиснёным орлом.

— У нас сломан холодильник. — объяснил представитель компании господин Циммер, — а на ремонт потребуется не менее трёх дней. Вы понимаете какая это катастрофа? Конечно мы могли бы выбросить наш улов в море и спокойно заняться ремонтом, но зачем? Как акт доброй воли мы передадим всю рыбу безвоздмездно вам, представителям Советской власти.

— Сколько же её здесь? — в изумлении прошептал Поликарп Евграфович, толкая в бок товарища Пяткина. Подарок был поистине царский. За один раз они смогли бы перевыполнить план по сдаче морепродукта.

— А откуда вы так хорошо знаете русский? — спросил подозрительный Иван Зосимович, поправляя на поясе наган немного пострадавший от морской воды.

— Я коммерсант, господа! — признался с извинительными нотками в голосе господин Циммер. — И я прекрасно понимаю; для того чтобы успешно торговать с вашей страной, надо знать ваш великий язык. Язык, на котором творили Пушкин, Лермонтов, Достоевский и Лев Толстой.

Ни одной из этих фамилий представители Советской власти не знали, но последняя была подозрительной. Из-за имени. Троцкист?

— О, что вы! — замахал руками немец. — Граф Толстой никогда троцкистом не был. Да он уж и умер давно, ещё до революции.

— Это хорошо. — буркнул товарищ Пяткин удовлетворённо. — Но всё равно подозрительно.

— Уверяю вас, он никогда не лез в политику, и даже обвинял царя в жестокости.

— Вы сами сказали что он был граф, а следовательно…

— Я его не защищаю и даже рад что он умер.

— Вот это правильно! — хлопнул расчувствовавшийся товарищ Пяткин маленького немца по спине. — Графьёв мы в Гражданскую к стенке ставили. А сам то из каких будешь? — закинул он удочку, которя напоминала скорее якорь океанского лайнера.

— Из купцов. — признался немец.

— Тоже не фонтан, так ведь не всегда же ты купцевал? Небось дед крепостным был?

Господин Циммер закивал. На глазах его навернулись слёзы.

— Стыдно, роже-то? — спросил Иван Зосимович. — Ну, ну! Не робей! Пошли вмажем за дружбу.

— Фройндшафт. — подсказал немец.

— И за него махнём по граммульке. Давай свои документы, подпишу.

— Нам бы хотелось обсудить ещё один вопрос…

— Щас выпьем и обсудим, ты как Поликарп? Вот тоже рыбье имя, карпа знаете? А этот вот только наполовину.

— Иван Зосимович, я бы попросил!

— Проси что угодно! — развёл руками в дымину пьяный уполномоченный. — Рот фронт!

— Вот что мы собирались обсудить. — господин Циммер оглянулся на коллегу. — Гюнтер, дайте пожалуйста карту.

Сдвинув тарелки и стаканы в сторону они разложили Адмиралтейскую карту устья Лены.

— Пока суть да дело, дорогие друзья, мне бы хотелось отправиться в экспедицию и может быть убить настоящего медведя. А как я могу это сделать? Вот вы товарищ Пяткин, дадите мне разрешение на пребывание в пограничной зоне?

— Не дам! — коротко отрезал уполномоченный.

— А почему, разрешите вас спросить?

— Дашь такому разрешение, а он мины в фарватере начнёт ставить. — сказал Поликарп Евграфович, немного знакомый с проблемой.

— Ну какие мины? Побойтесь бога!

— Бога нет! — не совсем уверенно отозвался уполномоченный НКВД.

— И я всецело на вашей стороне. А насчёт разрешения, если вы не против мы поговорим позднее. Когда гости отбыли на спасательной шлюпке «Альбатроса», Август Циммер поднял свои заплаканные глаза на капитана.

— Вы плачете, Август?

— Не понимаю почему этого не делаете вы. Фюрер абсолютно прав, никакой пощады.

— А вы не думаете что это хитрая игра русских?

— Бог мой, Гюнтер! Вы же видели эти рожи! А как он графа Толстого? И не говорите ничего, я должен записать это всё в своём дневнике. Может мне стать драматургом и писать пьесы на русские темы? Хотя нет, поздно. Ещё лет десять и это всё будет наше.

— Вы уверены в этом, Август?

— С твоей помощью мой мальчик мы завоюем этот мир. К тому же то