Механическое солнце - Павел Александрович Шушканов

уверены, что я справлюсь? Я не понимаю даже половины того, что вы сказали.

– Это не имеет значения, когда просишь того, чего действительно хочешь. Идите, констебль, у вас очень мало времени.

***

– Что ты собираешься делать? – спросила Арина.

Лиман пожал плечами.

– Исправить то, что смогу. Вам следует уйти отсюда как можно скорее. Эти подонки закрылись внутри, но не думаю, что они не найдут способа вызвать охрану.

– А ты?

– А я прослежу, чтобы они оставались внутри. По крайней мере до утра, пока не стихнет буря.

Арина стояла в шаге от него. Ее мокрые волосы прилипли к лицу и шее, по ним струилась дождевая вода. Она держала руки перед собой, словно не зная куда их деть. Новак сидел на краю трапа и смотрел на них, положив на колени пистолет.

– Уходите, – повторил Лиман. – И держись подальше от этого парня.

Арина улыбнулась. Ее губы слегка дрожали.

– Он спас мне жизнь не так давно.

– Я постараюсь сделать тоже самое.

Лиман протянул руку и сжал ее прохладную ладонь, тонкие дрожащие пальцы.

– Увидимся в офисе, – сказал он и нехотя отпустил ее руку.

– Когда?

– Совсем скоро. Обещаю.

Он смотрел как они удаляются и медленно растворяются в пелене дождя. Арина несколько раз обернулась, но Новак крепко держал ее за плечи. А потом он остался один.

Огромное тело дирижабля нависло над ним и слегка покачивалось под порывами ветра, сцепленное с фермами паутиной жестких тросов. Они отцепляются автоматически, а значит тут можно не ждать тучи суетливых работников порта. Скорее всего воздушный корабль отстыкуется от мачт и поднимется в небо ранним утром, едва стихнет буря.

Он поднялся, опираясь на трость.

– Видимо, одним пассажиром, крошка, у тебя будет больше. Ладно, что ты можешь предложить мне кроме бронзовых стен и кожаных диванов салона? Не так уж много, верно?

Стараясь не попасть в обзор узких иллюминаторов, он прошел вдоль борта гондолы, поднялся по техническому мостику и перебрался в кормовую часть к моторным гондолам. Над ним нависли огромные плоские лопасти винтов, пока неподвижных, и рули высоты. На этом гиганте вместо паровых моторов стояли механические, не требующие машинного зала и подводимые укрытым в недрах дизелем. Значит, обойдемся без посторонних глаз!

Служебный отсек нашелся между пассажирской и моторной гондолами. Бывшая котельная тех времен, когда дизель тут заменялся легкой паровой машиной. В узком помещении ничего, кроме железных стен, остатков остова котла и угольной крошки. Запасная парусина для боковых стабилизаторов лежала пыльными рулонами. Лиман как мог прикрыл за собой неплотную дверь, заблокировал старые замочные скобы тростью и уместился между рулонами, поджав ноги. Теперь оставалось только ждать. Он старался не думать о сотнях тысяч литров водорода у себя над головой и дюжине погруженных в эйфорию людей в закупоренной гондоле. Они считали это состояние счастьем.

«Черта с два! Счастье – это то, что я еще жив и почти победил вас всех, хотя вы даже не догадываетесь об этом».

За тонкой стенкой шторм, а за ним вычурные стены гондолы. Среди них Ира Ош, которую он так и не смог называть иначе, даже в своей голове. Среди тех лиц, которые он видел на старых фотографиях в доме Бориса Дюка и не мог их воспринимать по-другому. Черно-белые зернистые лица, застывшие и смазанные над золочеными воротничками кителей, запа́хами церковных мантий, лацканами дорогих смокингов и фраков. Сообщество.

«Следующие несколько часов, я с вами и ваша неотъемлемая часть, друзья».

Лиман не заметил, как провалился в сон. В его глубине он видел смутные образы, стремительно летящие облака, чьи-то лица, Ольбера, стоящего на пирсе и смотрящего на уплывающий баркас. Он был молод и печален, в его глазах отражались облака.

Он проснулся от холода. В щели в дверном проеме врывался ветер и шум вращающихся лопастей. Стены слабо вибрировали. Лиман торопливо застегнул куртку. Судя по пробивавшемуся из-под двери свету, уже утро и воздушный корабль покинул порт. Они в небе. Лиман потянул петлю на себя, освободил трость и распахнул дверь. Его едва не швырнуло вниз потоком воздуха, но Лиман вовремя ухватился за края дверного проема. Затем опустился вниз и сел.

Внизу лежало бескрайнее море, подсвеченное лучами восхода. Будто розовые блики на неровном серебре. Где-то далеко катились неспокойные волны, но отсюда сверху все сливалось в сплошное полотно. По мелким барашкам волн скользила четкая тень дирижабля. Лиман посмотрел наверх. Его громада закрывала небо. Только на мгновение ему стало страшно, но вдруг с такой же легкостью вернулось умиротворение. И казавшийся отсюда бесконечным океан стал лишь акварельным полотном под серебристым небом.

Шум двигателей заглушал крики птиц, снующих внизу и вглядывающихся в поверхность моря. Там позади серебристые лопасти разрезали воздух и тянули воздушный корабль на юг в пространства свободные от транспортных маршрутов. Лиману вдруг показалось, что он видит корабль, идущий под парусами вдалеке, но это мог быть и риф, о который разбивались пенные волны. Где-то там под розоватой глазурью прятались холодные глубины, в которых бесшумно скользил Кит, известный как Тишина.

– Эй, вы слышите меня? – крикнул он поблескивающей бронзой пассажирской гондоле. – Я знаю ваш маленький секрет.

Его слова утонули в шуме ветра и вращающихся лопастей. Лиман усмехнулся. Он сидел, свесив ноги в пустоту и постукивал карандашом по корешку странной книги.

– Листок. Мне нужен чистый листок!

Таковой нашелся среди всунутых в его блокнот записок по внутреннем кармане. Что ж, все пока складывается прекрасно. На белой мятой бумаге он написал: Хета Рою, гражданину Жерло. Затем перевернул лист и принялся строчка за строчкой излагать свой короткий монолог.

«Рой, мой дорогой друг. Все, что мне следует сделать сейчас – это попросить у тебя прощения. Хотя бы даже за то, что я пытался спасти нас всех и тебя в том числе, совершенно не спрашивая твоего мнения по этому поводу. За это меня и недолюбливал Ольбер, и был совершенно прав. Пока я ищу ответы и возможность все исправить, прими мой последний совет. Избегай мазель Орели, к которой ты так привязался последние дни, а лучше разорви полностью все общение с ней. И я пишу это не потому, что Ира Ош, ставшая моей болезнью, в чем я теперь могу признаться, и Орели – один и тот же человек. И не потому, что она часть сообщества, творящего страшные и жестокие вещи. Что бы не связывало вас и как бы больно не было совершать подобный шаг – сделай это как можно скорее. И, да, я знаю, что снова