Игра одиннадцати - Амалия Лик

Знаете, сначала я считала, что способна справиться с ее болезнью, с работой на островитян. Что все пройдет, как страшный сон, который развеется утром и забудется через какое-то время. Но потом – стоя у расщелины, образно, – я смотрела в черноту, злая, невыспавшаяся, уставшая и одинокая, а мне оттуда тянули конфетку, вкусную такую, способную хоть немного, но изменить мою жизнь. И не только мою. Я ведь все это не для себя. И все. Я сделала шаг, потом второй, и меня засосало в вязкую, грязную, протухшую черноту. Это самое печальное.

Помню свое первое задание, я вся такая наивная и при параде, гордилась, что взяли, что заметили. А меня раз – и зашвырнули в трясину. Там парень был, покалеченный на производстве. И я должна была сделать так, чтобы он оказался виновным во всем, что с ним случилось. Вот и сказке конец. Он мне еще пару лет снился.

И так изо дня в день. Хочется выключить портал, встать, пойти в душевую и отмыть руки, а грязь уже въелась в кожу и мысли. Так что признаешься самой себе, кто ты есть, и оправдываешься перед собой же.

Но я здесь только ради мамы. Все заработанные байты я отдала на ее лечение. И полтора года назад нам сказали, что мы победили болезнь; я выдохнула, больше не могла так жить. Нашла новую работу, мы даже переехали подальше от Третьего города, где каждый переулок навевал воспоминания, где эти сальные лица с ухмылками, где навсегда в памяти осталась неоновая улица убитых надежд. Год все было замечательно, а потом болезнь вернулась. Но я-то вернуться не могла. Запасы быстро кончились, все ушло, и даже больше. Сейчас мне неоткуда взять такие деньги, а ей нужны лучшие лекари.

И вот я здесь. Я очень люблю маму и ради нее готова на все. Но иногда мне кажется, что моя жизнь – наказание. Какой-то сетевой пастырь сказал, что все, что с нами происходит, – расплата за грехи. Хотя мне всего двадцать четыре.

А + Я

В Третьем городе стояла промозглая серая осень, дождь лил уже несколько дней, а весь асфальт был покрыт месивом из грязи, мусора и воды. Мы остановились в небольшом отеле недалеко от Неспящей улицы и даже пытались гулять под дождем. Но, как оказалось, этот дождь был не таким приятным, как у нас в городе. А еще наглый ветер, который трепал накидку, проникал под одежду и добирался до самых костей. В тот день, прочувствовав все прелести ноября, мы укрылись от непогоды в центре продаж и просидели там три часа, болтая обо всем на свете и ни о чем. В семь вечера начинался концерт, от посещения которого Аля меня освободила. Я думаю, она не хотела, чтобы я ее опозорил, как было в прошлый раз, когда я заснул на каком-то, по ее словам, потрясающем выступлении. Мы договорились, что я отсижусь в баре неподалеку, а когда все закончится, она мне напишет и я встречу ее на крыльце.

В тот вечер она была в обтягивающем платье, скрытом под длинной светлой накидкой. Ее волосы волнами спускались на плечи, а на лице сияла улыбка. Она была нереальной, очаровывающей, восхитительной.

Я проводил ее до дверей высотки, где на третьем этаже расположился концертный зал. Прошелся минут десять под жутким ветром до стоэтажки – там находился бар, в котором собирались поклонники гонок на крыле. Давно хотел побывать в нем, но Аля мое увлечение не поддерживала. Вот мы и разделились. Поднялся на пятый этаж и вошел в небольшое темное помещение, пропитанное весельем. На одной стене висело крыло с подписями победителей гонок за последние десять лет. А на окнах были рисунки разных моделей. Я когда-то тоже катался, даже умел делать кое-какие трюки. Главное – это держать равновесие. Встаешь на крыло, словно на спину птицы, нащупываешь педаль взлета спереди под пальцами левой ноги, а под пяткой правой – педаль посадки. Отрываешься от земли и маневрируешь всем телом. Веселые были дни.

Я сел у стойки и заказал фирменный напиток. Как убеждал бармен, он окрыляет. На большом экране транслировали гонки над расщелинами, за которыми внимательно следили посетители. Я сделал глоток и с удовольствием уставился в экран.

Было уже около десяти вечера, но Аля так и не написала. Последние минут сорок я постоянно смотрел на часы в ожидании сообщения. Терпением я никогда не отличался. Поэтому, расплатившись, пошел к концертному залу. Решил подождать ее у входа или, если получится, зайти внутрь. Написал ей сообщение, но оно не дошло.

Когда я вошел в огромные стеклянные двери, у лестницы стояли девушки, улыбались и обсуждали концерт. Я вновь глянул на часы, которые предательски молчали. Подошел к компании и спросил, закончился ли концерт. Девушки сказали, что давно. Я почувствовал, как внутри меня разрастается тревога. Набрал Алю, но ее часы были отключены. Лифты зависли на этажах, и я помчался по ступеням. Хорошо, что концертный зал не устроили на пятидесятом. Вошел в огромный светлый холл и зажмурился от блеска, который резал глаза. Ко мне тут же подошел парень в черном костюме с золотистой бахромой на рукавах.

– Добрый вечер. Подскажи, а концерт закончился?

– Да, – с улыбкой ответил он.

– Давно?

– Почти час назад.

– Я жду свою девушку с концерта. Она еще не вышла. Могу я зайти и поискать ее?

– Извини.

– Да у меня даже билет есть. Я хочу только проверить.

Парень оглянулся, подозвал девушку, которая шла к барной стойке, и попросил ее узнать, есть ли здесь кто-то из зрителей. Я надеялся, что у Али сели часы, что она где-то ходит или решила дождаться артистов. За эти несколько минут я придумал столько причин для ее молчания, но сам не поверил ни в одну. Девушка вскоре вернулась и сказала, что из зрителей никого нет.

– А одежда? – нервно уточнил я.

– Нет. Все ушли. Позвони ей.

– Часы отключены, – с тревогой ответил я. Чувство страха нарастало с каждым вдохом.

– Может, сели, и она пошла домой? – пытался успокоить меня парень.

Я поблагодарил за помощь и помчался на улицу. Чуть не убился на ступенях и вздохнул, только вырвавшись на воздух. Если ее часы сели, хотя я был уверен, что