Моя обитель - Эмили Ли

ждал её, и как только увидел, сорвался со своего места и побежал навстречу. Первое, позорное желание дать деру, Эвелин подавила усилием воли. По мере приближения у неё внутри разгоралось другое желание: бежать к нему, оказаться в объятиях, поцеловать и умолять его никуда её не отпускать, снова сделать своей.

– Эвен! – воскликнул он, хватая её за руку. – Ты хоть представляешь, что я испытал, когда утром обнаружил, что тебя нет? А что испытал, когда понял, что ты не вернулась?!

Она освободила свою руку и отошла от него, возвращая приличную дистанцию.

– Отец Джеймс, – сказала она холодно, – ведите себя тише, мы привлекаем внимание.

– Отец Джеймс, – медленно повторил он, а потом зло сузил глаза и снова произнес: – Отец Джеймс?

– Извините, я устала и хочу домой, – она проговорила это на одном выдохе, боясь разрыдаться, прошла мимо него в сторону таверны.

– Вот это сейчас прямо по-взрослому! – он догнал её, схватил за руку, останавливая и разворачивая. – Сбегать вот так!

– Отпусти! – она дернула свою руку, но его хватка была сильнее. – Я сказала: «Отпусти», – добавила уже угрожающе.

– Ты никуда не уйдешь, пока мы не поговорим!

Отступать он не собирался. Решимость в его глазах так причудливо сочеталась с гневом, очаровывая её и лишая воли.

– Нам не о чем разговаривать, – она отвела взгляд, боясь, что если продолжит на него смотреть, то не справится.

– У меня другое мнение.

– Это не мои проблемы, – она пыталась придать голосу безразличия или хотя бы раздражения, но ничего не выходило. Её план, который она продумывала несколько последних дней, развеялся как прах на ветру.

– Эвен, неужели так трудно сказать, что произошло?

– А ничего не произошло. Был секс, и всё. Да, было хорошо, но не более того. Просто случайная интрижка, которая не повторится.

От её слов он переменился в лице, краска сошла с его лица, а сердитые морщины разом разгладились.

– Так, значит, ты решила за нас двоих, – тихо сказал Джеймс, отпуская её и отступая.

– Правильно, я всё правильно решила, – шептала сама себе Эвелин, отдаляясь. Оборачиваться себе запретила. – Так будет лучше.

Уговоры не помогали. Перед глазами стоял его взгляд, полный боли, что он бросил на неё напоследок. Да, он сразу взял себя в руки, спрятался за безразличием и спокойствием, но она умела чувствовать его. Видела, как его ранили её слова, и продолжала говорить…

– Он поймет, со временем… – тихо добавила, глубже дыша, стараясь успокоиться.

Эвелин устроила Ласточку в её стойло, отпустила Лесли побегать по округе, а потом поднялась к себе. Долго лежала в ванне, но это не принесло успокоения. Всё время хотелось плакать. И хоть было ещё очень рано, Эвелин надела короткую рубашку, что служила ей вместо ночной сорочки и легла в кровать: выходить никуда не собиралась.

Ей было холодно. Одеяло не помогало согреться. И она даже догадывалась почему. Холодно не телу, а душе. Каждое мгновение, что она провела рядом с Джеймсом, всплывало в памяти, шептало: «Он рядом, всего несколько метров, и если она захочет, то…»

Эвелин сердито, со всей силы стукнула кулаком по тумбочке, стоящие там предметы дружно подпрыгнули.

– Убирайся из моей головы, – почти прорычала она, впадая в ярость, но при этом изнывая от желания бежать к нему.

Злость стала спасением, но вместе с тем разогнало ход сердца. Эвелин не могла оставаться на месте, подскочила и стала нервно ходить по комнате, уговаривая саму себя, убеждая, что сегодня перетерпит, перегорит, а завтра станет легче, со временем жизнь и вовсе станет привычной, безопасной.

Раздался тихий стук в дверь.

– Эвен…

Эвелин тихо завыла, согнулась и зажала уши руками. Проклятье. Зачем он здесь? Что ему нужно? Почему он мучает её? Зачем вообще появился в её жизни?

– Эвен, – снова позвал он.

Она зажала себе рот рукой, чтобы не разразиться ругательствами и не закричать, и затихла, надеясь, что он подумает, что её нет, и уйдет. Минуты растянулись, сгущая ощущение времени, и превратились в бесконечную муку ожидания. Эвелин мечтала снова услышать его голос, но вместе с тем и боялась.

Стук больше не возобновился. Джеймс больше не звал её. Ушел. Так и хотела. Вот только почему плохо? Почему ей кажется, что она сейчас умрет?

Эвелин медленно подошла к двери и прислонилась к ней лбом. Всё ведь правильно решила. У их отношений нет будущего. Лучше всё закончить, так и не начав. Всё правильно…

– Эвен, – услышала она его с той стороны двери, – я не могу отпустить тебя. Мне очень плохо без тебя. Впусти меня.

Столько боли в словах и его тихом голосе. Отражение её боли. Это было слишком сильное для неё испытание, с которым она не справилась. Слезы сорвались с ресниц и упали вниз. Она шумно всхлипнула. Ещё и ещё. Рыдания вырвались наружу и удержать их больше не было сил.

– Эвен… прошу…

У её рук, как и у её сердца, была своя воля. Эвелин повернула ключ в замке, распахнула дверь и замерла. Джеймс взволнованно дышал, не справляясь со своими чувствами, в синих глазах застыла мука и любовь.

Между ними было всего два шага, которые казались пропастью и которую ей никогда не преодолеть. Пропастью, созданной её страхом. Она боялась довериться, боялась полюбить по-настоящему, но ещё больше она боялась потерять то, что обретет. Понимала, что этот удар не сможет перенести. И Джеймс сделал эти шаги за неё. Он заключил её в объятия, прижался, с болезненным наслаждением вдыхая запах её волос.

– Зачем ты так с нами поступила? – прошептал он, голос был глуше обычного, выдавая внутреннее состояние.

– Я испугалась, Джей, – призналась она и заплакала, пряча лицо на его груди.

– Чего?

Сейчас, в его объятиях, все её доводы показались такими глупыми.

– Просто испугалась, – тихо сказала она.

– Ну и кто из нас маленький? – он улыбался.

– Я никогда не называла тебя маленьким, – пробурчала Эвелин, постепенно приходя в себя. Первые иголочки стыда за своё неразумное поведение уже кольнули её, смущая. И прятала теперь лицо она по другому поводу: не хотела, чтобы он догадался о её чувствах.

– Но возрастом попрекала, – напомнил он ей.

– Это констатация факта.

Джеймс засмеялся, а потом отстранился, но ровно настолько, чтобы заглянуть в её глаза.

– А я ведь тоже испугался, – ласково произнес он, снова становясь серьезным, – когда ты ушла, ничего не сказав, когда ты не вернулась домой. Я боялся, что снова потеряю тебя, что ты опять исчезнешь из моей жизни на многие годы. Только в этот раз потерять тебя было бы особенно мучительно…

– Опять? – насторожилась Эвелин,