Дженнифер Барнс - Дурная кровь

— Кэсси, — её голос оказался ниже, чем я помнила. Он был хриплым. А когда она

обняла меня, я осознала, что кожа на её лице выглядела такой гладкой из-за контраста.

Остаток её тела был покрыт извивающимися, сморщенными шрамами.

Семь дней и семь мук. Я задохнулась. Моя мать притянула меня к себе, опуская мою

голову себе на плечо. Она прижала губы к моему виску.

— Тебя не должно здесь быть, — произнесла она.

— Я должна была тебя найти. Когда я узнала, что ты была жива, когда узнала, что

они держат тебя в плену — я не могла перестать искать. Я бы никогда не перестала искать

тебя.

— Знаю.

Что-то в голосе моей матери напомнило мне о том, что за нами наблюдали. Я

видела за её спиной сидящих Владык — шестеро мужчин и одна женщина. Директор

Стерлинг. Ри. Я попыталась запомнить лица остальных, но что-то заставило меня поднять

глаза.

Малкольм Лоуелл сидел выше остальных. Он не сводил с меня глаз.

Девятка — величайший из нас. Мост от одного поколения к другому…

— Мы должны отсюда выбраться, — негромко произнесла я. — Мы должны…

— Мы не можем, — произнесла моя мать. — Выхода нет, Кэсси. Не для нас.

Я попыталась отстраниться, чтобы посмотреть ей в лицо, но она крепче сжала

меня, прижимая к себе.

Крепко.

Сидящая на трибунах Ри поймала мой взгляд, а затем посмотрела на дальнюю

стену. Как и у стены за моей спиной, у неё лежало оружие.

Шесть видов. Не семь. Шесть.

— Куда делся нож? — выдавила я. — Мама…

Рука, только что гладившая мои волосы, крепко ухватилась за них. Она дернула

мою голову в сторону.

— Мама…

Она поднесла к моему горлу нож.

— Ничего личного. Либо ты, либо я.

Меня столько раз предупреждали о том, что моя мать могла оказаться не той

женщиной, которую я помнила.

— Ты не хочешь это делать, — дрожащим голосом произнесла я.

— В том-то и дело, — с горящими глазами, прошептала она. — Я хочу.

ГЛАВА 60

Моя мать никогда не причинила бы мне вред. Ради меня она сбежала из дома.

Бросила собственную сестру. Она была для меня всем, а я была всем для неё.

Кем бы ты не была, ты не моя мать. Эта мысль пустила корни в глубине моего

мозга. Я вспомнила о том, как Лия рассказала мне, что в детстве она притворялась, что всё

плохое происходило не с ней. Что всё это делала не она. Я вспомнила о том, как Лорел

сказала, что она не играет в игру.

В неё играет Девятка.

Девятка внутри Лорел не была полноценным человеком. Но ты — человек.

— Семь дней и семь мук, — мягко произнесла я. — Они пытали её. Снова и снова.

Они насиловали её, один за другим, пока она не забеременела Лорел.

В какой-то миг она осознала, что я говорю не сама с собой.

— Я гадала о том, как человек может это пережить, но в том-то и дело. Она это не

пережила, — клинок прижимался к моему горлу, и я подавила желание сглотнуть. — А ты

пережила.

Она ослабила хватку на моих волосах.

Люди смотрят на тебя и видят её. Они любят её. Но это ты сильна. Ты важна.

Ты заслуживаешь, чтобы тебя увидели.

— Ты родилась здесь? — спросила я, изучая её лицо в поисках намека на то, что

мои слова угодили в цель. — Или ты была с ней намного дольше?

Она ещё немного ослабила хватку. Этого было недостаточно. У неё был нож. У

меня его не было.

— У тебя есть имя? — спросила я.

Никто никогда не спрашивал её об этом. Никто и никогда тебя не видел.

Женщина с лицом моей матери улыбнулась. Она закрыла глаза. А затем она

отпустила меня.

— Меня зовут, — эхо от её голоса было достаточно громким, чтобы Владыки

смогли услышать её слова, — Кассандра.

Я отползла назад. По моим рукам пробежали мурашки.

— Лорелея даже не знала о моём существовании, — сказала эта женщина —

Кассандра. — Она даже не догадывалась, что каждый раз, когда её отец приходил к ней в

комнату, а она отключалась — это было не милосердие. Не удача. Это была я, —

Кассандра обошла меня по кругу, словно хищник. — Когда появилась ты, когда она дала

тебе имя… Мне нравится думать, что это было благодарностью, даже если она этого не

осознавала.

Кассандра крепче сжала нож.

— Но когда появилась ты, я стала ей не нужна. Она стала сильнее, ради тебя. А

меня посадили под замок.

Я осторожно отошла к стене — к оружию. С каждым шагом я профилировала её.

Ты контролируешь ситуацию. Ты сильна. Ты делаешь то, что должна — и тебе это

нравится.

Чем бы ни был этот осколок души моей матери до того, как её похитили Владыки,

тебе она стала чем-то другим.

Ты убьешь меня. Я не собиралась поднимать нож, но в один миг он лежал на земле,

а в следующий — он оказался в моей руке. Я подумала об окровавленной гримерке моей

матери. Подумала о том, как мы танцевали в снегу на обочине. Как моя мама закинула

голову к небу и ловила снежинки языком.

Ты убьешь меня. Пока она приближалась ко мне, я почувствовала, как в моей руке

тяжелеет нож. Если я не убью тебя первой.

Моё сердцебиение замедлилось. Я крепче сжала нож. А затем, без какого-либо

предупреждения я осознала, что я не смогу его использовать.

Если я убью этого монстра, я убью и мою мать.

Возможно, — когда-то сказал мне Найтшэйд, — однажды выбирать придется

тебе.

Я опустила руку.

— Я не могу сделать тебе больно. И не стану.

Я ожидала увидеть в глазах моей соперницы победу. Но вместо этого, я увидела

страх.

Почему? — гадала я. Я затем я осознала. Ты дерешься. Ты выживаешь. Ты

защищаешь Лорелею — но что, если тебе не от кого её защищать?

— Я — не опасна, — я замерла и прекратила сопротивляться. — Дом — это не

место, — мой голос прозвучал так же хрипло, как прежде звучал её. — Не постель, куда

можно вернуться, не двор и не новогодняя ёлка на праздники. Дом — это люди, которые

тебя любят.

Она выставила перед собой нож и зашагала ко мне, наблюдая за рукой, в которой я

сжимала клинок.

Я уронила нож на землю.

— Дом — это люди, которые тебя любят, — повторила я. — В детстве у меня был

дом, как и сейчас. Есть люди, которые любят меня, и люди которых я люблю. У меня есть