Корпорация попаданцев 3 - Дмитрий Яковлевич Парсиев

— Придумаем что-нибудь, — убежденно заявил я, доставая наши транспортные артефакты, — Поехали.

— Куда?

— Для начала к гоблину.

Гоблина застали на своем месте, скучающим за своим прилавком.

— А, Кротовский, — узнал меня гоблин, — Что-то совсем пропал.

— Все идет по плану, — уверенным голосом произнес я, — Привез тебе рабочий терминал нашей торговой сети.

— Любопытно, — внешним видом гоблин обозначил легкий интерес, но я видел, как он подобрался, на самом деле интерес у него вовсе не легкий, весомый такой интересец, тяжеленький.

Я показал гоблину, как размещать товары, и объяснил, как работают площадка и курьерская доставка. Гоблин остался доволен.

— Какой процент снимает ваша площадка с продажи? — задал гоблин самый животрепещущий вопрос.

— Двадцать процентов от стоимости плюс доставка, — я не стал жадничать, назвав, на мой взгляд, приемлемые условия.

— Порадовал, Кротовский, сколько с меня за терминал?

— Одна маленькая услуга. Мне нужен аналог макра под названием Степная ночь.

— Обалдел, Кротовский? Такие крупные макры — огромная редкость.

— А мне не надо крупный. Достаточно маленького макра первого уровня. Главное, чтобы был такой же.

— Подожди минуту.

Гоблин скрылся за занавесочкой, и нам пришлось прождать намного дольше, чем минуту. Наконец, он вернулся к прилавку и выложил на него маленький черный макр, испещренный бесчисленными белыми точечками.

— Какая красота, — восхитилась Катя, — В самом деле похож на ночное степное небо в миниатюре.

Я забрал макр и оставил гоблина осваивать новые торговые возможности, наказав ему напоследок обзавестись баночкой меда. Мы с Катей помчались в замок.

Добравшись до замка, я призвал к себе Бахта и велел тащить из погреба и откупорить целый бочонок лучшего меда. Когда на медовый аромат слетелось два десятка феечек, я показал им, полученный от гоблина макр, аналог Степной ночи.

— Феечки! — обратился я к мелким созданиям, падким до меда, — Вы видите этот маленький макр. Помогите мне найти такой же макр, только большой, и вы будете купаться в меду, как сыр купается в масле.

— Макс, аналогию с сыром и маслом ты зря привел. Феечки тебя не поняли. И вообще они сыр не едят.

— Феечки! Поправка. Вы получите очень много меда, когда поможете найти такой же макр большого размера.

На этот раз феечки поняли и радостно застрекотали. Одну я взял с собой, чтобы отвезти в свой родной мир.

— Макс, почему только одну? — спросила Катя, усаживаясь в салон.

— Одной вполне достаточно, — я покосился на феечку, которая устроилась на моем плече, — Она растрезвонит остальным со скоростью чат-бота.

В Кустовой мы вернулись уже к вечеру. Вернее, в сам лицевой мир не заезжали, чтобы не терять время. Промчались по одной из Изнанок, имеющей провал к центру города. Здесь устроили нечто вроде наблюдательного пункта. Катя время от времени выходила из салона с ложкой меда и подкармливала налетевших сюда феечек.

Прождали до полуночи без результата. К двум часам ночи феечки продолжали слетаться на мед как мухи, но никаких донесений мы от них не дождались. Ближе к четырем часам утра мы были близки к тому, чтобы признать, что план наш не сработал. То ли похититель не воспользовался проходом по теням, то ли феечки не поняли, что от них требуется.

И только ближе к пяти часам, когда небо начало сереть, одна из прилетевших феечек начала стрекотать, как маленький пулеметик. Я усадил ее на плечо и велел показывать дорогу. Уголек помчался вперед.

Воришка оказался очень проворным малым. Он успел выскочить из города, благополучно миновав все расставленные на него силки. За городом у него был припрятан мопед, на котором он и погнал по степной грунтовке навстречу багровому рассвету.

Надо сказать, транспортное средство он выбрал грамотно. На юрком мопеде, он бы ушел от любого автомобиля, которому требуется мало-мальская ровная дорога. Хитрован не учел только, что за ним погонится конь, для которого двести кэмэ в час по бездорожью — комфортная крейсерская скорость.

Вор понял, что мы его настигаем, и ушел в тень вместе с мопедом. Солнце едва показалось из-за горизонта, а потому степь почти целиком была погружена в тень. Только сбросить с хвоста он нас не смог. Мы тоже переместились в тень и продолжили погоню.

Тогда вор решился на отчаянный поступок. Из тени он нырнул в одну из глубоких Изнанок, третьего уровня, не ниже. Не магу в такой Изнанке не продержаться и пяти минут, но мы уже поняли, что воришка — маг, причем маг неслабый.

Особенность всех глубоких слоев Изнанки — высочайшая концентрация магической энергии. Соответственно, и обитатели таких изнанок — сильные твари, напитанные магической силой. Воришка несся по берегу ручья, оглашая окрестности треском своего двухтактного мотора, но уйти от нас он все равно не смог.

Уголек его догнал и применил свой излюбленный прием, топнув копытом по земле. Ударная волна от копыта опрокинула мопед, и воришка полетел в воду. Я еще приложил по нему Шишком, но не насмерть, а просто чтобы оглушить. А то уж больно шустрый попался расхититель музеев.

Ручей был мелкий, но я все же сперва выволок вора на берег, потом связал ему руки веревкой, а уже потом рассмотрел. Вором оказался молодой человек никак не старше двадцати лет.

— Не прикидывайся шлангом, я вижу, что ты в сознании, — строго сказал я.

Воришка понял, что притворяться бессмысленно, и открыл глаза.

— Ну? Ты кто такой, попаданец?

— Какой еще попаданец, ваше благородие? — он состроил обиженный вид, — Я честный вор местный. Лишнего мне шить не надо.

— Скажи еще, что ты Коля Воробей, — усмехнулся я.

— Да, я Коля Воробей, — с достоинством произнес он.

— Коля Воробей скончался на каторге на шестом десятке, а тебе лет двадцать, не больше.

— Так я Николай Николаич, начальник. Я его сын!

— Вот те раз. А ларчик просто открывался. И мама твоя, как я понимаю, тоже имела полумагический воровской талант?

— А как же, имела. Маменька моя — известная на всю Москву воровка — Сонька каучуковая ручка!

— Вот ты и унаследовал магию тени от двух своих полумагических родителей, — заключил я, — Ну что, Николай Николаич, гони макр Степная ночь.

— Какой макр, начальник? — Коля Воробей театрально изобразил непонимание, — Нету у меня никакого макра.