Я попала в Запендю! - Маргарита Преображенская

смятение. – Мои творения! Я люблю конструировать на досуге. Согласись, при таком количестве подручного материала поступать иначе – просто преступление, нецелевое использование ресурсов, так сказать! Не бойся, они умеют только записывать важные вещи, а в остальном совершенно безобидные!

Я только покачала головой. Похоже, повелитель Нави не врал, говоря о том, что торгует идеями для писателей. Вполне возможно, что роман «Франкенштейн» Мэри Шелли создала именно по его подсказке. На меня увиденное и осознанное произвело сильное впечатление, а Кощей вальяжно подошёл к писарю и принял из его костлявых рук несколько томов разной толщины.

– Вот! Раздашь народу, чтобы пробелы в памяти восстановили! Разберёшься, поди, какая о ком! – подмигнул мне повелитель Нави, вручив мешок с этой художественной литературой, а потом процедил сквозь зубы, покосившись на Рагне Стигга: – А калику твоему книга без надобности: шибко у него, стервеца, память хорошая, даже завидно!

Мой возлюбленный был единственным, кто сохранил присутствие воли и разума. Я очень боялась, что он ответит на эти подтрунивания Кощея, вызвав гнев повелителя Нави, но Рагне Стигг благоразумно промолчал, вызвав ещё больший интерес Кощея и его главного слуги. Было заметно, что пение Сиринов и общая атмосфера этого мрачного мира угнетающе действовали и на Рагне Стигга, исполнив взор моего возлюбленного неизбывной печалью, которая развеялась только тогда, когда я заключила его в объятия.

– За ней ступайте! – властно молвил повелитель Нави, обращаясь к тем, кого нашли его вороны, и кивнул на меня.

В его мрачном взгляде нет-нет да и вспыхивали весёлые смешинки. Ворон Воронович что-то тихо прокаркал ему на ухо, всё так же пристально глядя на меня, но Кощей отрицательно покачал головой.

– И берегитесь наперёд: второй раз ко мне попадёте – не выпущу! – добавил он и жестом позволил нам удалиться, а затем и сам исчез, растворившись в воздухе.

Запендяйцы приготовились послушно последовать за мной, а я не знала, куда идти, и спросить-то не у кого! Кощей уже удалился из тронного зала, а его слуги разлетелись в окна. Точно: окна! Идея пришла мгновенно. Я подошла к окну и посмотрела вдаль, пытаясь увидеть за мглой и мраком Нави что-то такое, что могло служить ориентиром. Вглядываться пришлось долго: окон было очень много. Наконец в одном из них у самой кромки горизонта вспыхнуло нечто близкое, родное и светлое: это была груша – дерево моей любви (а может быть, Древо Жизни?).

Переход в Явь прошёл как во сне. Мы некоторое время шли по просторам Нави. Сначала я пыталась идти по тропам, но они то появлялись у меня под ногами, то исчезали, норовя привести обратно во дворец к Кощею. Поэтому приходилось двигаться не разбирая дороги, туда, где в далёкой дали виднелось дерево моей любви. Чёрное солнце пекло нещадно, как самое настоящее полуденное, и этот «курорт» постепенно выматывал, отнимая все силы. По пути нам временами встречались те, кто остался в Нави без возможности вернуться. Их силуэты казались размытыми, словно постепенно развоплощались, испаряясь под влиянием лучей чёрного солнца. Иногда я слышала голоса этих несчастных, просящих о помощи, но помочь им уже было нельзя. К тому же Навь сама по себе не была средоточием зла, скорее, это было место, где каждому давалась возможность измениться, но до понимания этого факта нужно было дойти, и путь это был неблизкий.

Я часто оглядывалась назад, чтобы удостовериться, что все мои спутники и самый важный из них – мой возлюбленный Рагне Стигг – по-прежнему идут за мной. Ощущения были, как у Орфея, который выторговал у Аида свою Эвридику. Правда, Кощей оказался куда более великодушным, чем его древнегреческий коллега. Я получила дозволение сколько угодно оглядываться и смотреть, может быть, потому что сам повелитель Нави во всей красе стоял у окна наиболее высокой башни своего дворца и трогательно махал мне белым кружевным платочком, будто собирался капитулировать перед моим упорством и наглостью, поэтому всякий раз, оборачиваясь, я встречалась с ним взглядом, а в вышине парил Ворон Воронович, видимо, отслеживая мой поход.

На каком-то этапе пути силы оставили меня. Я двигалась вперёд на волевом накале, а Рагне Стигг, единственный, кто не потерял память, помогал остальным, чтобы те не отставали, потому что потерять меня из виду для каждого означало остаться в Нави навсегда. Так мы и шли, пока передо мной не оказался раскалённый докрасна железный Калинов мост, повисший над огненной рекой Смородиной. Казалось, что он висит на столбах дыма, величественно поднимавшегося вверх, словно тоже надеясь возродиться. Где-то я читала, что Калинов мост разделял Явь и Навь, а охранял его не кто-нибудь, а сам Змей Горыныч. Сейчас он тоже для порядка воспарил над рекой, украсив и без того колоритный пейзаж своим огнедышащим присутствием. В общем, грандиозное зрелище, от которого можно было потерять рассудок, настолько оно было нереальным и пугающим!

– Пароль! – взревел Горыныч в три лужёные глотки.

Вот так влипли! Какой пароль?! Может, настоящая Яга его и знала, но не я! И Кощей тоже хорош: ни слова о пароле не сказал! Я оглянулась на дворец повелителя Нави, величественной громадой высившийся вдали. Кощей по-прежнему махал мне платком и улыбался: может, ждал, что я вернусь или попрошу о помощи, а может, просто от чистого сердца желал мне удачи?

– Пароль! – настаивал Горыныч.

– Свадьба! – громко крикнула я.

– Какая свадьба?! – удивился Горыныч, раззявив от удивления все три пасти.

– На которую мы тебя приглашаем! – сказала я. – Развлечёшься, отдохнёшь, а то ведь сгоришь на работе!

Грозный и пугающий вид Горыныча мгновенно сменился наивно-радостным. Говорят, что человеку для счастья надо мало, и, как выяснилось, змею тоже!

Воспользовавшись моментом, я прошла по мосту первой, вернее, пропрыгала на своей костяной ноге, как во время разминки на уроке физкультуры. Правильно говорил леший: костяная нога – ценное приспособление, хотя и малоэстетичное, не горит, не болит и для ударов по врагу пригодится. После моего эффектного запрыга мост остыл, позволив переправиться на другой берег всем остальным, не наделённым такими приспособлениями.

Миновав мост, мы оказались на княжеском дворе, словно и не уходили. К нашему приходу Дубыня уже успел перебить и пожечь всех татей, молодцы из дружины тащили сеть, полную вырывавшихся фей, женщины перевязывали раненых, дети собирали вражеские трофеи, а моя беззубая «дивизия» собралась гурьбой в центре двора, а потом, будто спрессовавшись, снова обратилась в железные зубы, которые я, предварительно сполоснув колодезной водой, поместила обратно.

Завидев нас, жители радостно замахали руками и побежали навстречу, но у меня не было времени разделить радость встречи: мы