Чудак на холме - Лев Юрьевич Альтмарк

разгневанная дама-медсестра и без подготовки обрушивает на нас потоки брани:

– Ну сколько можно его допрашивать?! Вы же видите, в каком состоянии человек!

– Преступник, – поправляет Лёха. – Человеком он станет после отсидки, если ещё не получит пожизненное.

– Для нас он больной, который нуждается в помощи! – гнев дамы постепенно сходит на нет. – Лечащий врач сказал уже вашему начальству, что нужно два-три дня, пока он придёт в себя, тогда и допрашивайте. Зачем вы пришли, да ещё в такое неурочное время?

Лёха загадочно кивает в мою сторону и почти шепчет ей на ухо:

– Наш следователь завтра улетает в командировку за границу, поэтому времени у нас нет. Дело безотлагательное.

– Но больной сейчас под действием сильного снотворного и не может с вами говорить.

– Сделайте, пожалуйста, что-нибудь! Можно его вывести из этого состояния хотя бы на десять минут? У нас к нему всего пара-тройка вопросов.

Дама задумывается, потом обречённо машет рукой:

– Ладно… Но только убедительная просьба: если надумаете его в следующий раз допрашивать, то не ранее чем через два-три дня. Договорились?

Горделиво развернувшись, она уходит и через минуту возвращается с какой-то ампулой, потом заученно обламывает её кончик, вытягивает бесцветный раствор шприцем и вводит его в капельницу.

– Подождите, пока он придёт в себя, потом – не более десяти минут общения. И ещё, чересчур не давите… А то я знаю ваши методы! – и, не дожидаясь ответа, гордо разворачивается и уходит.

– А ты ещё здесь? – Лёха грозно смотрит на охранника, оторопело лежащего на стульях и глуповато переводящего взгляд с незнакомого грозного посетителя на медсестру, с которой, вероятно, уже в дружеских отношениях. – Давай-ка, приятель, чеши в коридор к своему коллеге.

– Но мне запрещено… – мямлит полицейский, однако, не дожидаясь ответа, подхватывает свой планшет, ощупывает пистолет на боку и поскорее выскакивает за дверь.

Лёха подвигает мне один из освободившихся стульев, а свой ставит почти вплотную к кровати:

– Ну что, грубо побеспокоим пациента? А то он тут что-то расслабился не по делу…

3

Небритый кадык на тонкой смуглой шее неожиданно подрагивает, и парень облизывает сухие губы, однако глаза пока не открывает.

– Воды ему дать попить, что ли? – интересуюсь у Лёхи. Если уж он сегодня у нас за старшего, то я не мешаю ему надувать губы.

– Обойдётся! – мой товарищ смело трясёт бандита за руку, утыканную иголками капельниц. – Ну-ка, глазки открываем! Дядя следователь пришёл поговорить с тобой…

Хлопаю Штруделя по плечу и пытаюсь остановить:

– Ты особо его не тряси, а то этот урод очухается и пожалуется, что с ним неуважительно обращались, потом проблем не оберёшься.

Не глядя на меня, Лёха снова трясёт парня, пока тот, наконец, не открывает глаза.

– Кто вы? – похоже, раненый всё ещё не понимает, где находится. – Полиция?

– Нет! Ангелы небесные спустились, чтобы забрать тебя в ад! – Штрудель сдвигает кислородную маску в сторону, хватает его за подбородок и поворачивает голову к себе. – Ответишь на мои вопросы, будет тебе поблажка – вместо пяти пожизненных получишь одно.

– Почему пять? – удивляется тот, сразу приходя в себя. – Я никого не убивал!

– А это ещё доказать надо! Оружие в руках было?

– Нет.

– Врёшь! Там видеокамеры повсюду.

– Ну, было…

– Значит, отвечаем на мои вопросы? Принимается в зачёт только правда.

– Я ничего не знаю.

– Все так говорят перед применением пыток. Ответ ожидаемый, но неправильный… Ты лично знаком с Элираном Розенталем?

– Не очень хорошо. Ну, видел несколько раз.

– А кто тебе деньги платил за работу? Разве не он?

– Его племянник Янив. Он у него правая рука.

– Это мы и без тебя знаем, – Штрудель явно блефует, потому что племянника убитого мафиози ребята из отдела по борьбе с наркотиками, может, и знают, но убойщиков об этом никто не информировал. – Твой Янив погиб в перестрелке, а тебя удалось спасти. Цени это…

– Спасибо…

– На здоровье. Тогда следующий вопрос: опиши мне внешность Элирана Розенталя.

– Неужели у вас нет его фотографии?

– Не слышу ответа, – Лёха окончательно сдёргивает с лица раненого кислородную маску, которую тот всё время пытается натянуть на нос. – Пока не ответишь, мы от тебя не отвяжемся.

Парень начинает глотать воздух и задыхаться:

– Мне плохо, позовите врача. Я не могу дышать, мне больно…

– Будет ещё больнее, – Штрудель демонстративно тянется к капельницам. – Сейчас потихоньку начну выключать тебя, а?

– Хорошо, расскажу. Только маску верните… Что вы хотите узнать?

– Возраст, внешность, рост, манеру разговора – всё, короче.

Лёха лезет в карман за портмоне, извлекает фотографию Розенталя и суёт мне.

– Возраст – лет тридцать, может, сорок, – начинает парень. – Не старый ещё…

Разглядываю фотографию – там снят полный пожилой дядька, которому на вид не меньше шестидесяти лет. Морщинистое загорелое лицо и короткий седой ёжик. Левый глаз немного косит.

– Подожди, – обрываю его, – ты давно на него работаешь?

– Всего две недели, – парень с опаской поглядывает на меня и на всякий случай прикрывает глаза, – раньше у них какие-то проблемы были, и они сидели тихо. Но я об этом ничего не знаю. А потом снова стали набирать бойцов. С Янивом мы вместе в школе учились, вот он и позвал меня.

– Значит, раньше ты Розенталя не видел?

– Говорю же, что нет.

Лёха понимающе кивает головой и продолжает допрос:

– Вопрос остаётся прежний. Расскажи о его внешности – лицо, волосы и остальное. Рост, телосложение, какие-то запоминающиеся детали – наколки, голос…

– Рост у него средний, сам крепкий, но не толстый. Видно, боксом или борьбой занимался… А вы что, ничего про него не знаете? Он же меня потом достанет и убьёт, где бы я ни оказался!

– Пока что ты оказался здесь, а мог бы с остальными твоими собратьями сейчас прохлаждаться в морозилке морга!

– Всё равно ничего не буду больше рассказывать! Я жить хочу, – но заметив, как рука Штруделя снова тянется к кислородной маске, парень торопливо продолжает: – Лицо у него обычное, только нос поломан – ну, как у всех боксёров. Волосы русые, очень короткие, залысины есть. Что ещё? Глаза светлые, но взгляд какой-то странный. Даже когда в твою сторону не смотрит, кажется, что сверлит тебя…

– Голос?

– Голос обыкновенный. Говорит медленно, но очень внятно. С пол-оборота заводится, и тогда уже – крик.

– Что ещё?

– Всё вроде бы.

– Да, небогато, – Лёха вопросительно смотрит на меня и разводит руками. – Но мне кажется, что на фотографии совершенно другой человек.

– Это я уже понял, – подсаживаюсь поближе к раненому и пытаюсь изобразить из себя доброго полицейского: – А скажи-ка, приятель, ты видел, как с ним его родственники общаются? Ну, тот же самый