Жена на полгода - Ольга Иконникова

А она смотрела на нас с холодным равнодушием, и я не была уверена, что хоть что-то смогло бы вывести ее из этого состояния. Мы знали, что она — преступница, но что толкнуло ее на это, могли не узнать никогда.

Но месье Тьери не собирался сдаваться.

— Ну, что же, мадам, — кивнул он, — если вы намерены молчать, то это ваше право.

Вы — женщина, и, согласно королевскому указу, мы не имеем права применять к вам пытки. Но ваш сын — мужчина, и на него этот указ не распространяется.

Возможно, в пыточной камере месье Томази окажется разговорчивей.

Мне стало дурно при этих словах. И захотелось закричать - нет, он не может быть виновен! И хотя я не знала правды, мне хотелось верить, что Даниэль — не преступник. Он так храбро сражался рядом с нами, так хотел меня защитить. Всё это не могло быть показным.

Но я промолчала, почувствовав, что следователь сказал это не просто так. Он был куда опытнее нас с Ноэлем в таких делах.

— Не трогайте Даниэля! — мадам Томази вскочила так резко, что уронила стул, на котором прежде сидела. — Мой сын ни в чём не виноват! Он даже не знал, что герцог — его отец. Я никогда не говорила ему об этом, потому что не сомневалась, что это знание будет унизительным для него.

Месье Томази покачал головой:

— Простите, сударыня, но пока у меня нет оснований вам верить. Если вы хотите спасти вашего сына от виселицы, вам следует сделать официальное признание.

Трудно представить, как вы могли бы совершить всё это в одиночку.

Мне показалось, что при этих словах на ее губах мелькнула самодовольная улыбка.

— Я расскажу вам, — хрипло ответила она, — если герцог Лефевр даст слово не вредить Даниэлю.

— Вы еще смеете чего-то требовать, сударыня? — возмутился его светлость.

Но Ноэль бросил в его сторону умоляющий взгляд:

— Прошу тебя, отец!

И герцог ворчливо откликнулся:

— Ну, хорошо, хорошо. Если Даниэль не замешан в этих ужасных преступлениях, то ему ничего не грозит. Но если вы надеетесь обмануть нас, сударыня, то совершенно напрасно.

— О, по части умения обманывать, сударь, мне с вами не сравниться, — усмехнулась она. — Вы столько лет так искусно скрывали, что Даниэль — ваш сын.

— Довольно! — выкрикнул герцог. — Если вы хотите спасти вашего сына, то хватит юлить — расскажите всё как есть. Вы — чудовище, Каринн, и я удивляюсь, как не понимал этого раньше.

Мадам Томази снова села на стул и горько рассмеялась:

— Вы хотели сказать — нашего сына, Жермен, не так ли? А что касается чудовища, то не вы ли сделали меня таковым? Когда я приехала в ваш замок, чтобы стать, гувернанткой Ноэля, я была доверчива и чиста. Вы соблазнили меня, совратили сладкими речами, заставили поверить в то, что я вам не безразлична. Вы были одиноки после смерти вашей жены, а рядом была молодая и во всём зависящая от вас девушка. Вы воспользовались моей неопытностью, а потом выкинули как надоевшую игрушку.

— Я ничего не обещал вам, Каринн, — возразил он. — Мне казалось, вы должны были понимать...

— Понимать что? - она не дала ему договорить. — Что между нами — пропасть? Мой отец был не крестьянином, не торговцем. Он тоже был дворянином! Да, наш род был не таким знатным, как ваш, и отнюдь не богат. Но во мне тоже течет благородная кровь! Вы же поступили со мной как со служанкой. Но довольно отступлений! — и она повернулась к месье Тьери. — Когда его светлость узнал, что я забеременела, он настоял, чтобы я вышла замуж за его секретаря месье Томази.

Этот брак никому не принес счастья — я не любила своего мужа, а он меня презирал. И когда месье Томази скончался, я смирила свою гордость и обратилась, за помощью к его светлости — я хотела вернуться на родину, и мне нужны были деньги на то, чтобы добраться дотуда и там обустроиться. Я всего лишь просила его помочь его собственному сыну! Но он отказал мне даже в этой малости.

Возможно, дело было не в жадности, а в том, что он привык к тому, что я забочусь о его законном сыне. Он мог позволить себе кутить в столице, не беспокоясь о том, что маленький Ноэль остался в замке с чужими людьми.

Она была чудовищем, убившим мою сестру, но слушая ее сейчас, я понимала, что во всём этом была и вина герцога Лефевра — если бы он в то время был хоть немного добр к ней, этих преступлений могло не случиться.

— Когда маркиз переехал из дома отца в замок Ренуар, зачем вы отправились вместе с ним? — вмешался месье Тьери. - У вас уже тогда был план его погубить?

— Нет, конечно, нет! — она отчаянно замотала головой. — Мне просто невыносимо было оставаться рядом с герцогом, и я воспользовалась первой же возможностью уехать из его замка. А Ноэль был для меня как сын, и я знала, что он будет добр и к Даниэлю.

Теперь эти слова звучали как издевательство, хотя в то время, возможно, это было правдой.

— Когда впервые у вас появилась мысль об убийстве маркиза? — месье Тьери, похоже, надоело выслушивать всю эту сентиментальную чушь.

— Что? — переспросила мадам Томази. - О, нет, я и не думала об этом! К тому же, вы сами знаете, это могло причинить вред не только ему, но и мне самой, и Даниэлю.

— И поэтому вы решили убивать не его, а его жен, — следователь хмыкнул.

— Вовсе нет, — снова возразила она. — Сначала я вовсе не думала ни о каких убийствах. Всё началось с такой малости, о которой даже смешно вспоминать.

Тогда пропала мадам Абелия. Его светлость был уверен, что она ушла в монастырь, но никакого подтверждения этому не было. И вот однажды в замок прибыл гонец с письмом от нее.

— Что? — встрепенулся Ноэль. — Каринн, о чём вы говорите? Вы видели письмо от Абелии?

Мадам Томази виновато улыбнулась:

— Да, Ноэль, простите, я скрыла его от вас.

— Но зачем??? Разве вы не знали, как важно это было для меня? Как