Даром-2. Выплата - Яна Каляева

пыли — мерзость запустения. Дина озирается с любопытством — наверно, моя вполне приличная двушка выглядит для нее романтической халупой, вроде мансарды нищего художника; она-то привыкла к жилью совсем другого класса. На скорую руку перестилаю для Дины белье на своей кровати, а сам устраиваюсь на диване в гостиной.

Странно, вроде устал, а сна нет ни в одном глазу. Хороший, черт возьми, был вечер… давно я так не оттягивался. А почему, собственно? Средства позволяют, время… да можно найти время — это же и есть жизнь. Но я давно уже откладываю ее на потом.

Но как же мне повезло с Олей — она нормально реагирует, когда я работаю по ночам. И даже если узнает, что у меня ночевала девушка — соседи насплетничают, например — сцену закатывать не станет. Ночевала — значит, так надо было. Мне-то с Олей повезло… а вот ей повезло ли со мной? Давно ли я приглашал ее куда-нибудь дальше ближайшего парка? Когда мы в последний раз были на концерте вроде сегодняшнего, на выставке, да хотя бы в кабаке приличном? Часто ли я разговариваю с ней о чем-то за рамками бытовых дел? Разливался соловьем про разные слои реальности — а сам завис в круге дом-работа-дом. И эти мои сомнения, не станет ли жизнь с Олей скучной… а что я сам делаю, чтобы она не была скучной? Деньги даю? Ну так и Рязанцев дочку деньгами заваливает. Хрюли, как говорит Дина, толку…

Утром долго раскочегариваю старенькую кофеварку, уговаривая ее проглотить чудом завалявшиеся в шкафу просроченные капсулы. Пока Дина в ванной, звоню внучке подруги Нины Львовны — проверяю, что к нашему приходу все готово.

Дина заинтригована, но вида старается не подавать. Она смыла макияж и смотрится уже не так эффектно, как вчера, но в общем-то и без раскраски выглядит достаточно хорошенькой.

В этот раз мы едем за город через нервные утренние пробки — люди спешат на работу. Дина молча смотрит в окно, а я гадаю, удалось ли сохранить атмосферу вечера и ночи. Концерт, прогулка, шаурма — всем этим я пытался настроить Дину на нужный лад. К стальному крокодилу Рязанцеву у меня сегодня еще меньше симпатии, чем было вчера. И все же я дал ему слово, что попытаюсь наладить его отношения с дочкой. Пусть он даже и не отец года.

Мы подъезжаем к служебным воротам в сетчатом заборе — не хочу, чтобы Дина видела раньше времени вывеску с названием учреждения. Нас встречает Света, с которой я созванивался. Это скучного вида полноватая тетка; когда она улыбается, видно, что лицо у нее доброе.

— Вон наш пятый корпус, — суетится Света. — Ребята как раз покушали, сейчас в игровой. Бахилки наденьте только… Курточки — вот сюда, в шкафчик. Вот так. Идемте.

Идем по коридорам со свежим, однако весьма экономичным ремонтом — плитка на полу подогнана плохо. В просторной игровой комнате — полтора десятка детишек лет четырех-шести. Если не особо присматриваться, выглядят они почти нормально. Игрушек у них хватает — но все же намного меньше, чем в Дининой комнате.

К нам решительно подходит бритая наголо девочка:

— А где наши подарки?

Дина растерянно смотрит на меня. Я успокаивающе поднимаю ладонь:

— Ща все будет. Пять сек.

Выхожу за Светой, чтобы помочь ей дотащить до игровой контейнеры. Самодеятельностью я не занимался — попросил ее вчера заказать все, что нужно, а сам только оплатил. Обошлось примерно в ту же сумму, что гараж для уличных пацанов, но в этот раз денег совершенно не жаль — я рад, что выдался повод так их потратить. Собственно, это стоило сделать и безотносительно Дины с ее детскими травмами.

Нянечки уже вносят подносы с нарезанными фруктами. Угощение тоже выбирала Света — этим детям можно есть далеко не все.

Достаю из контейнеров яркие коробки:

— А вот кто сейчас будет строить моднейшую железную дорогу?

Дина взвизгивает и бросается к коробкам едва ли не раньше, чем дети. Час спустя рельсы опоясывают всю игровую комнату, и по ним деловито пыхтит паровозик. Но в конструкторе еще куча элементов, строители увлеченно возводят мосты, башни, депо, даже, кажется, заводы. Дина играет с детьми на равных: возится, спорит, чуть ли не ссорится. Может, сейчас она словно бы сама стала тем ребенком, который еще не пережил предательство.

Один из мальчиков подходит к коробке, чтобы достать новые детали, но тут бледнеет и медленно оседает на пол. Тут же медсестра ввозит каталку, укладывает ребенка и вывозит. Остальные смотрят на это спокойно. Они привыкли.

Дина вскакивает и выбегает на улицу — как была, без плаща. Выхожу за ней. Она падает на скамейку, спугнув парочку вышедших покурить санитарок, и плачет навзрыд. Сажусь рядом.

— Эти дети… чем они больны?

— Не помню научных названий… Разные болезни крови, в общем.

Дина отчаянно шмыгает носом. Черт, как бы сейчас носовой платок пригодился… жаль, нет у меня привычки их носить при себе.

— Они… будут жить?

— Большинство — да. Если их правильно лечить.

Дина поднимает на меня лицо:

— Ну да-а, конечно… И ты притащил меня сюда, чтобы разжалобить и развести на деньги, да? Решил вот так меня использовать?

Впервые замечаю, что Дина чем-то похожа на своего отца. Не чертами… взглядом и еще чем-то трудноуловимым. Быть может, облажался я со своим планом. Почему решил, что Рязанцева-младшая способна пожалеть кого-нибудь, кроме самой себя? Пожалуй, не стоит быть слишком сладким.

— Дина, не строй из себя оскорбленную невинность. Ты сама отлично знаешь, что жизнь так устроена. Все друг друга используют. Жизнь была к тебе несправедлива, и с этим уже ничего не сделаешь. Твой отец — рептилоид, он не превратится в заботливого папашу из американских фильмов для семейного просмотра; не проникнется, не преисполнится, не попросит прощения. И с этим тоже ничего не поделаешь. А эти дети — жизнь тоже несправедлива к ним, но с этим еще можно пытаться что-то сделать. Если ты хочешь. Если не хочешь — давай я верну тебя отцу. Можешь хоть до старости сидеть