Янтарная гавань - Виолетта Орлова

– То есть вы промышляете тем, что воруете у богатых людей? – переспросил Артур, глядя на друга. Юный армут вздрогнул, словно почувствовал некие строгие нотки в голосе дорого гостя.

– Ты… Осуждаешь меня? – очень тихо произнес проницательный Кирим, и в этот момент он вдруг стал ужасно похож на того самого затравленного мальчика, каким его Артур впервые встретил в шатрах Ролли.

– Кирим, разве я имею право тебя осуждать? – удивленно спросил его друг.

– Но ты… Мне очень важно знать твое мнение… Что ты думаешь по этому поводу? Что ты сделал бы на моем месте?

Артур задумался. Лицо его было серьезным.

– Ты ждешь честного ответа, Кирим, – наконец медленно произнес юноша. – Ты мой друг, поэтому я считаю правильным сказать тебе правду. Я бы не стал воровать. Даже у тех, кто держал меня в рабстве. Даже ради того, чтобы помочь беднякам.

– Но ты сам учил меня бороться! – запальчиво возразил Кирим. На загоревших скулах армута выступил лихорадочный румянец, явно свидетельствуя о том, что этот непростой разговор действительно сильно волновал и тревожил его сердце.

– Бороться за свою свободу – да. Защищать то, что принадлежит тебе по праву, а не отбирать чужое.

– То есть если бы вдруг ты вновь увидел толстяка, который с таким упоением стегал тебя плетью, ты бы не испытал справедливое желание, например, убить его и отомстить за себя?

– Скорее всего испытал бы. Но я бы сделал все, что в моих силах, чтобы сдержать гнев и не совершить ничего дурного. Во-первых, я думаю, что даже самый плохой и испорченный человек может хоть раз в жизни, пусть даже и не по своей воле, совершить добрый поступок. Во-вторых, я не хочу и не имею права быть судьей. Мне не известны его мотивы, почему он стал таким, какой он есть; по сути, я ничего не знаю про этого человека, так разве я могу причинять ему зло и уж тем более убивать его? Может, я и сам в какой-нибудь момент совершу ужасный поступок, а может, уже даже и совершил, ведь все мы не без изъяна. Так разве я вправе судить кого-то?

– Я не верю в то, что ты не захотел бы убить человека, подобного господину Ролли! – горячась, воскликнул Кирим.

– Нет, конечно, нет, ведь я тебе уже сказал. Он умрет и так, без моего вмешательства, в назначенный срок. Какой смысл приближать этот момент? Физически, может я и привел бы его к смерти, но, по сути, это будет не его, а мое убийство, убийство моей души. Не знаю, понятно ли я объясняю, да и вопрос этот довольно сложный. А что касается воровства… Я понимаю, что это некий способ борьбы с произволом богачей, все ради высшей цели, ради всеобщего блага. Однако мне думается, что нельзя низкими действиями и гнусными поступками прийти к осуществлению благой цели. Это все равно как… для приготовления вкусной армутской похлебки использовать тухлое мясо, понимаешь, о чем я?

Кирим стал в ужасном волнении ходить взад-вперед по шатру. Казалось, неприятный разговор сильно задевает некие струнки его души, даже мучает его, но, тем не менее, ему хотелось все окончательно для себя прояснить. Он долго молчал, затем, немного насмешливо взглянув на Артура, с натяжкой проговорил:

– Что ж… Приведу тебе следующую выдуманную ситуацию, раз уж мы перешли на примеры… Представь, что всех людей в Королевстве вдруг поразила ужасная хворь. Ради спасения миллионов жизней необходимо лекарство. Однако чтобы его достать или изготовить, нужно, например, пожертвовать сотней людей, которые, по сути, являются кровожадными разбойниками. Ты согласился бы убить этих несчастных ради благой цели, чтобы все остальные в итоге были бы спасены? Разве не важно помочь в данном случае большинству? Ведь если лекарства не будет, то все однозначно умрут, в противном же случае есть возможность спасти почти всех.

Артур усмехнулся, глядя на разгоряченное от спора лицо Кирима.

– Если бы эта сотня людей по своей воле решила собой пожертвовать – это одно дело. Но насильно забирать чужие жизни, против их воли – бесчестно, низко и подло, какой бы благочестивой ни казалась цель всеобщего спасения. Никакая цель не может быть важнее одного, отдельно взятого человека, пусть даже низкого и порочного.

– Я понял, по-твоему, лучше, чтобы все погибли… – криво улыбаясь, проговорил Кирим.

– Это не лучше. Просто я чувствую, что нельзя разделять людей на расходный материал и других, которые якобы имеют право жить.

– Шафран не согласилась бы с тобой, – тихо произнес Кирим. Его губы дрожали, словно он сейчас расплачется.

– Что ж, ее право, – пожал плечами Артур. – Прости меня, Кирим. Я ни в коем случае не осуждаю тебя, просто ты спросил, как бы я поступил на твоем месте.

– Я так и не услышал ответа.

– Слушай. Если бы я хотел помочь бедным, то, наверное, постарался заработать деньги честным трудом, чтобы потом помогать им по своему разумению. Этот путь, на мой взгляд, сложнее, длиннее, но при этом он более…

– Благородный, – тихо подсказал ему Кирим, чей голос заметно дрогнул.

– Я не знаю. С другой стороны, ты говоришь, что не мог найти работу в Мире чудес из-за своего клейма… Может, лучше было совсем уйти из города?

– Куда бы я пошел? – почти с вызовом проговорил Кирим. – Разве армуты ходят поодиночке?

– Но ты мог бы уйти в другой армутский город… На худой конец, найти меня, я бы помог тебе.

– Твои слова смущают мое сердце, – как-то тоскливо поделился с ним Кирим. – Ты знаешь, чего я хотел бы услышать от тебя более всего на свете? Одобрения. Все, что я совершал в своей жизни после того, как убежал от Ролли… Было для тебя и, в каком-то смысле, для того, чтобы походить на тебя. Мне казалось, после всего, что я сделал, рискуя собой и борясь против несправедливостей нашего мира, ты поймешь меня, поддержишь и, может, даже похвалишь. Ты бы знал, как важно для меня твое одобрение, мнение настоящего друга!

– Именно поэтому я говорю тебе открыто, что думаю, не желая как-то приукрасить свои слова. Ах, Кирим, не надо быть похожим на меня. Я знал прекрасного человека, благородного, самоотверженного, доброго и милосердного. Это ты. Ты такой, какой есть, и не нужно думать, что я в чем-то лучше тебя. Напротив, я даже убежден, что ты куда лучше меня, поскольку действительно заботишься