Юсупов. Тьма Внутри - Гоблин MeXXanik

— Конечно, конечно! — перебил он. — Не извольте беспокоиться. Всё сделаю.

Дельвиг поспешно отключился, как будто боялся, что я передумаю и всё отменю.

Я медленно опустил телефон обратно в карман. Виктория по-прежнему смотрела вперёд и молчала:

— В лекарне находилось шесть пациентов, — тихо начал я, тщательно подбирая слова. — Все были под влиянием этой секты. Они не разговаривали, почти не реагировали. Впали в состояние, напоминающее транс.

Виктория чуть повернула ко мне голову. Свет от фонаря пересёк её лицо, на миг осветив строгий изгиб скулы и напряжённую линию губ.

— Это как? — спросила она, всё так же спокойно, но уже с ноткой осторожного интереса.

Я пожал плечами.

— Словно бы они полностью отдались удовольствию. И всё остальное перестало для них существовать. А их двойники… были все в чёрных пятнах.

Виктория нахмурилась. Потом тихо уточнила:

— Значит… вы узнали что-то о секте?

Я кивнул. И начал рассказывать о том, что мне удалось выяснить. О зелье, о пациенте, об эмоциях, которыми кто-то питался. О фигуре в фиолетовой рясе, которая заметила меня в чужих воспоминаниях.

Виктория не перебивала. Только иногда еле заметно хмурилась. Один раз накрутила прядь волос на палец, что случалось с ней только в двух случаях: когда она злилась, или когда действительно беспокоилась.

— Зацепка с зельем может что-то дать, — произнесла она после недолгой паузы. — Я передам это Круглову. Если зелье действительно распространяют среди аристократов, то кто-нибудь обязательно проговорится. А дальше — дело техники.

Я только кивнул. Все это может подождать. Сейчас… просто хотелось доехать домой. И отдохнуть. Хотя бы на полчаса.

Мы свернули с проспекта. Машина въехала на мост, пересекла тёмный канал, въехала на территорию особняка и затормозила у порога. Гравий под колёсами зашуршал.

Я вышел первым. Ночной воздух обдал лицо прохладой. Прошел по дорожке, поднялся по ступенькам крыльца. Уже коснулся ладонью дверной ручки и замер. Потому что рядом вдруг оказалась Виктория.

Девушка молча легко коснулась моего локтя, останавливая меня. Да и, я почему-то не торопился переступать порог.

— Признаюсь, не ожидала от вас такого рвения, мастер Юсупов, — сказала она негромко, почти на выдохе. — Поначалу мне казалось, вы просто хотели произвести впечатление…

— На вас? — сдержанно усмехнулся я, поймав её взгляд. — Может быть. Самую малость.

Виктория отвернулась, но уголки губ дрогнули. Её ладонь всё ещё лежала на моём локте.

— Бросьте, — пробормотала она, чуть улыбаясь. Но руку не убрала.

Мы стояли в полумраке, и эта короткая пауза оказалась тёплой. Не требующей продолжения.

— Вы ведь знаете, что красивы, — тихо сказал я, глядя, как на лице Виктории чуть меняется выражение. Она вздрогнула от того, что я произнёс это вслух. — На вас оборачиваются мужчины.

— Василий Михайлович, — тихо ответила она, чуть насмешливо, чуть неуверенно, — я не из тех девиц, которые вдохновляют на подвиги.

Я покачал головой, не отводя взгляда.

— Странно, что вы не замечаете очевидного. Думайте обо мне что угодно. Быть может, я хотел произвести на вас впечатление. Хотел показаться… героем. Всё к этому сводится.

Виктория чуть нахмурилась, словно собиралась что-то сказать, но передумала. И вдруг шагнула ближе, чтобы крепко обнять. В этом не было лишней нежности. Не было жалости или игры.

— Не надо казаться, — прошептала она. — Просто оставайтесь собой.

И прежде чем я успел ответить, она отступила на шаг назад. Обошла меня, толкнула дверь и, уже с порога, будто между делом, сказала:

— Я обещала вам ужин.

Я покачал головой. Силы таяли с каждой минутой, и я боялся, что если останусь на ужин, то просто расклеюсь прямо в гостиной. Покажу себя таким, каким никто не должен меня видеть — уставшим, уязвимым, слишком живым.

Но больше всего я боялся, что Виктория это заметит. Что решит вмешаться, спасти, подставить плечо. И ещё я знал, что в этом состоянии могу потянуться к ней. А потом она мне это не простит. Или, что хуже, простит. И все станет слишком сложным.

— Мне надо кое-что доделать. Ужин отменяется, — не оборачиваясь бросил я.

И стал подниматься, стараясь не показывать, как мне тяжело. Как сильно я хотел остаться.

Я вошел в свою комнату и тихо запер за собой дверь. Только тогда позволил себе выдохнуть.

Повесил пиджак на спинку кресла, сел на край кровати. Несколько секунд просто не двигался, глядя в пол. Мысли плавно, без спешки, тянулись одна за другой. В голове всё ещё крутились украденные воспоминания. Нечеткие, будто сквозь туман, но упрямо не отпускающие.

Я мог бы вернуться в них, чтобы попробовать нащупать новые нити, зацепки, детали, что могли ускользнуть в первый раз. Но стоило подумать об этом, как перед внутренним взором сразу всплыла фигура в фиолетовой рясе, который смотрел прямо на меня.

Я провёл пальцами по переносице. Человек в бледной маске, потом этот. Слишком много чужих лиц.

— Как у них это получается… — тихо пробормотал я и лёг, почувствовав, как всё тело отзывается на это движение облегчением. Простыни были чуть прохладными, но это только добавляло уюта. Подушка, словно знала, как лечь под голову, чтобы поддержать ее. И я не заметил, как провалился в сон.

* * *

Я снова оказался в комнате на втором этаже. Всё было привычно: деревянные панели, окно с плотными шторами, стол у стены. И человек в белой маске, который сидел в кресле, будто ждал меня.

— Доброй ночи, Василий Михайлович, — сказал он спокойно.

— В последнее время я вижу вас всё чаще, — отозвался я, не скрывая усталости.

Он слегка развёл руками, как бы показывая: так вышло, никто не виноват.

Я покосился на картину, висевшую за спиной гостя. Холст был чуть потемневшим, будто от времени, но изображение оставалось чётким. На картине был изображен парень в поношенной, местами рваной одежде. Он стоял на крыльце какого-то деревенского дома, босой, пыльный, будто пришёл издалека. В дверях его встречал седой старик с доброй, почти ласковой улыбкой. Лицо у него было мягкое, открытое, но в глазах его таилось что-то тревожное. Едва заметный блеск, будто от пламени.

Правую руку старик держал за спиной. А у ног его терся крупный, лоснящийся чёрный кот, который с интересом смотрел в сторону парня.

Полотно было написано с поразительной точностью. Каждый штрих был на своем месте. Даже