Достоевский. Дело о пропавшем наследнике - Александр Бертич

Я помню. Ты меня вытащил. Там, на крыше. Рука до сих пор болит.

– Не угодишь вам ничем, ваше величество. И так не нравится, и эдак.

– Ну прости… просто мне хреново, – признался Алекс.

– А ты слей дрянную энергию, – посоветовал Волчок. – Жаль, столбика нет подходящего.

– Не получается. Здесь ничего не получается. И уйти я не могу. Я пробовал. Эта чертова дорога никуда не ведет. Отсюда нет выхода.

– А если найдем? – сказал Родик.

И они с графом потянули принца за подмышки. Соня подхватила куртку. Алекс поморщился: рука и вправду еще болела после беспокойного полета на дирижабле.

Но ему вдруг стало легче. Даже умирать временно расхотелось.

Не теряя времени, они побежали обратно к серой скале. Волчок уверенно ткнул носом в то место, где раньше была дверь. Алый рубин на бриллиантовой звезде вспыхнул в руке у Сонечки, и туман рассеялся. Хороший пинок от Родиона – и дверь вообще слетела с петель. Осталось только заскочить в пустой проем, пока он опять не зарос какой-нибудь дрянью. И двигаться дальше.

– Вот тебе и портал, – прокомментировал Родик и добавил еще пару слов от души.

– Это где ты так ногами бить научился? В японском клубе? – спросил Алекс на бегу.

– Не… какие там японцы. В деревне груши околачивал.

– Придется учредить Орден Железной Ноги. После нашей победы…

Они вновь оказались на пустынной парковке.

– Вернемся в крепость? – спросил Родион.

Достоевский поморщился. Покачал головой.

– Здесь несколько выходов. Один должен вести прямо в императорский дворец. Или я совсем ничего не понимаю в магических порталах.

Волчок опустил морду и принюхался.

– Тут много следов, – подтвердил он. – Много запахов. Когда-то… раньше… приходили вот оттуда.

Он указал носом куда-то вдаль, в противоположный конец бесконечной парковки.

Сыщики пошли по следу. Идти пришлось долго, но Волчок уверенно вел вперед. И вот уже новая дверь нарисовалась в гладкой белой стене, вместе с кнопкой вызова, похожей на красную конфету-леденец.

Родик нажал на кнопку, и спустя минуту грохочущая кабина появилась перед ними. Решетчатая дверь отворилась. Внутри лифта зачем-то было укреплено потускневшее зеркало. Алекс заглянул в него и испуганно отшатнулся:

– Ну у меня и вид, – сказал он вполголоса.

Достоевский пригладил его прическу:

– Сойдет. На что поспорим, твой папа-император сейчас тоже выглядит бледно.

Царевич стиснул зубы.

– Вот и проверим, – процедил он.

* * *

Дверь лифта открылась в глубоком подвале Зимнего.

Алексу доводилось бывать там. В детстве он искал сбежавшего кота. Кот мог бы запросто улизнуть в Безмирье, но вместо этого бесславно застрял между чугунными трубами парового отопления. Его еле-еле удалось вытащить за шкирку и примерно наказать.

И вот теперь они шли по бесконечным дворцовым анфиладам. Впереди всех вышагивал Волчок, детективы двигались за ним, принц держался в сторонке. Он старался выглядеть как можно более независимым. Получалось плохо. Встречаясь взглядом с мелкой дворцовой челядью, он все равно краснел и бледнел. Но дежурные гвардейцы салютовали в его честь, пажи в белых лосинах крепко сжимали свои алебарды из чистого серебра.

На пороге приемной их встретил доктор Грин.

– Не верю своим глазам! – воскликнул он и даже не соврал. По крайней мере, так показалось Сонечке, а у нее-то нюх на вранье был не хуже, чем у Волчка – на всякую нечисть.

Да, министр двора был удивлен сверх меры, увидев принца Алекса в компании молодых сыщиков. Но при виде Достоевского он стал серьезным и даже подозрительным:

– Вы так скоро вернулись, граф? – спросил он. – Прервали свой… заслуженный отдых? Не припомню, чтобы я подписывал соответствующее распоряжение.

– Я не считаю, что заслужил такую честь, – ответил Достоевский. – Да и некогда отдыхать. Слишком много важных дел.

– Воля ваша, – сказал Грин двусмысленно. – Но как вам удалось… то есть, как вам повезло встретить нашего дорогого цесаревича? Коего я так рад наконец увидеть в родных стенах! Home, sweet home, не так ли, ваше высочество?

По-английски Грин говорил с ужасным акцентом. Алекс презрительно вздернул нос (слово «заносчивый» подходило тут как нельзя лучше).

– Это и было самым важным делом, – сказал Достоевский. – Мы нашли цесаревича Алекса. Вам даже не надо знать, где и как. Главное, что мы нашли его и вернули домой. Представьте его государю, прямо сейчас. Что касается нас, то мы готовы покинуть дворец незамедлительно.

Грин хотел что-то сказать, но не посмел. Просто отворил двери императорского кабинета.

* * *

Петр Павлович стоял у окна.

Руки он сложил на груди и строго смотрел на вошедших.

Детективы потихоньку расступились, Волчок спрятался под стол.

Алексей смотрел на отца исподлобья. Давно не стриженная челка и без того уже падала на глаза.

Он знал, когда тот сердится и когда радуется. Он помнил каждый его жест. Если уж совсем честно, он с детства повторял эти жесты и движения. А потом изо всех сил старался не повторять.

Они с отцом были похожи. Даже слишком.

– И что мне скажет мой сын? – спросил император.

Алекс опустил голову.

– Молчишь? Ты хотя бы понял, что ты натворил? И что могло с тобой случиться?

Алекс кивнул.

– Нет. Ты не представляешь. Ты был в смертельной опасности, Алексей, и вся Империя тоже. Наш мир мог рухнуть, а все из-за твоего безрассудства. Хорошо еще, что я успел принять меры. Ввел в столице чрезвычайное положение. Поднял на ноги всю полицию и спецслужбы. Наконец, я отправил твоих сестер к дяде Максу в Баварию. По крайней мере, они теперь в безопасности. Чего не скажешь о нас.

– Ты не пришел за мной, – вдруг сказал Алекс. – Ты не пришел за мной в Безмирье. Мои друзья пришли, а ты – нет.

Император поиграл желваками на скулах.

– Я не имел права оставить престол в такое тяжелое время, – сказал он.

Сонечка знала, что он говорит не очень-то искренне. Знал и Родик. Даже пес Волчок недовольно засопел под столом.

Алекс поднял глаза на отца:

– Ты отказался от меня. Я знаю. Ты сказал, что я тебе больше не сын. И не наследник. Ты даже объявил об этом всему народу.

– Это не так, – ответил Петр Павлович. – Это всего лишь… политика. Ты бросил вызов установленному порядку. Это недопустимо. Народ должен знать, что выступать против власти не позволено никому. Народ…

– Плевать тебе на народ, – бросил Алекс. – Тебе важно только что твоя Лизка скажет.

Бах! В дверях показалась упомянутая Лизка, или Мария-Луиза Джессика фон Паркер. Она была в ярости. Конечно, она слышала разговор в своих покоях.

– Заткни ему рот, Петер! – взвизгнула она. – Как он смеет так гофорить, твой мерзкий сын!