Река Великая - Максим Николаевич Николаев

думала, они с Андреем знают уже обо всём. Из магазина Андрей даже домой заходить не стал — сразу поехал в Центр помощи детям на Максима Горького. По дороге он так разволновался, что подозрительный охранник-старичок на входе отказался пускать его, и пришлось вызывать директора.

Кроме племянницы, детей в комнате не было: племяша повели на прогулку, а соседку-старшеклассницу ждали в детском центре только к первому сентября: пока на летних каникулах, у тетки в деревне живет.

Обои в помещении — детские, с мишками, шторы — голубые с бабочками. Почти по-домашнему и не хуже, чем у многих в семье, но обстановка всё ж таки выдает казенщину: две одинаковые тумбочки по разные стороны от прохода, два одинаковых стула, две одинаковые узкие кровати, над которыми на одинаковых гвòздиках висят почти одинаковые картины: лес сосновый, только один с шишками, а второй — без. Общий у девчонок — платяной шкаф у входа: с овальным зеркалом без рамы на боковине.

На стульях и тумбочках составлены коробки с вещами из Малых Удов: их привезли еще до Андреева приезда следователи. Он не стал трогать коробки и занял пустующую кровать соседки. Матраса на кровати не было. Когда Андрей поднялся, тугая железная сетка издала противный скрип.

— Не обижают вас тут ребята? Или воспитатели, може? — Он нервно заходил по комнате. — Ты говори, если что.

Даша мотнула головой:

— Не обижают.

— Как Матюха?

— Плохо.

Ночь он провел с ней, только уснет — просыпается с криком: плачет, маму-папу зовет. Не понимает, что в детском центре, — думает, в избе.

— Про собак сейчас только что переписывалась, — сказала Даша.

— С кем?

— С приютом. Всех туда забрали. Только Валенка в Бабаево к себе дядька взял. Ну знаешь, который всё время с подводной маской на лбу ходит? К Ерофеевне за самогоном бегал еще. Не знаю, как зовут.

— Гришка, хороший мужик, — кивнул Андрей.

— Из приюта спрашивали у меня, кого как звать. Фотографии мне присылали, как расселили всех. Наши Боцман с Мальком в одном вольере сидят.

— А с котами что?

— Им нашли в квартире передержку у какой-то женщины.

— Всем вместе, что ли?

— У нее много еще и своих котов. Про Окушка она написала, что в клетке — второй день, только выпустишь — в драку лезет со своими же деревенскими. А скотину фермер со Снегирева, вроде, забрал.

— Про Окушка скажу Аньке. Пусть с хозяйкой квартиры поговорит. Може, возьмем его.

— Только на год. Потом уедем отсюда, заберем всех: и его, и Боцмана с Мальком из приюта, я уже сказала, чтоб их пристраивать не вздумали.

— Трудно это.

Трудно? Да кто бы спорил. А куда деваться? Главное — до восемнадцати лет дотянуть. Это еще год. Ну хорошо, чуть-чуть побольше, плюс пока опекунство на Матюху оформит, как в свое время мама ее над Андреем. После детдома комнату должны выделить. А может быть, и квартиру, раз их двое с братом. Когда институт закончит или даже пораньше, на работу устроится. С голоду точно не помрут.

Дядя присел рядом с ней на застеленную кровать.

— Вещи не надо никакие, Дашут? Или покушать что принести?

— Кормят хорошо, только есть не хочется. А вещи все привезли наши.

Он не мог придумать, что еще сказать, неловко обнял ее за плечи и уставился в пол.

* * *

Во второй раз на месте катастрофы Иван Сабанеев наткнулся на Матушевича неподалеку от деревенского причала. Эксперт стоял в сандалиях на берегу и с гамлетовским выражением на лице медленно вращал перед собой человеческий череп. Шевелюра криминалиста была взлохмачена ветром с реки.

При звуке шагов он обернулся к лейтенанту:

— Два ряда зубов. Борозды глубокие, как от заточенной стали. Позвонки крошат, будто это безе. Вон даже берцовая кость пополам перекушена, — рукой с черепом Матушевич указал на кости, которые успел перебрать и разложить по кучкам.

Йорик с причала оказался местным богачом Борисом Ивановичем Прилуцким, хозяином продуктового ларька. Рядом с костями на траве лежал черный спиннинг, в воду от него уходила курчавая леска.

— Не крокодилы. Не вараны. Не саламандры. Лапы с перепонками, как у лягушек. Пять пальцев.

Пэпээсники в сопровождении Матушевича — оба молодые, ровесники Ивана — с автоматами наперевес не отводили глаз от широкой реки. Выше по течению зеленел безымянный островок, чья-то банька курилась за деревьями на другом берегу. Последний день июля выдался горячим, но от воды тянуло знобкой прохладой. По зелено-коричневой глади бежали мелкие быстрые волны.

От реки Сабанеев пошел по другой улице и наткнулся на останки еще двоих: один из погибших, как он узнал позже, был Геннадий Парамонов, отец Дарьи и малыша Матвея. Там тоже работали криминалисты.

Вместе с ветеринарной службой полицейские эксперты целый день провели за изучением следов зубов на костной ткани и отпечатков лап, делали фотографии, созванивались с кем-то. Уже за полночь Матушевич разослал оперàм ссылку на «Википедию». Статья «Крокодилы в Восточной Европе» была в категории «городских легенд» и включала цитаты из нескольких разрозненных источников. Первое известное упоминание о неизвестных рептилиях относилось к Псковской второй летописи и было датировано 1582 годом: «Того же лета изыдоша коркодили лютии зверии из реки и путь затвориша; людей много поядоша. И ужасошася людие и молиша бога по всей земли». Автор статьи указал, поясняя цитату, что русский средневековый «коркодил» — это искаженный вариант французского «crocodile».

Спустя семь лет, в 1589 году, английский дипломат Джером Горсей писал о встрече с ящерами в своих «Записках из России»:

«Я выехал из Варшавы вечером, переехал через реку, где на берегу лежал ядовитый мёртвый крокодил, crocodileserpent, которому мои люди разорвали брюхо копьями. При этом распространилось такое зловоние, что я был им отравлен и пролежал больной в ближайшей деревне, где встретил такое сочувствие и христианскую помощь мне, иноземцу, что чудесно поправился».

Еще более любопытным показалось Ивану Сабанееву сообщение немецкого коллеги Горсея посла Священной Римской империи Сигизмунда фон Герберштейна, который в Московском царстве узнал из «надежных источников» о секте идолопоклонников, «которые кормят у себя дома как бы пенатов, каких-то змей с четырьмя короткими лапами наподобие ящериц с черным и жирным телом».

В статье также приводились слова советского академика Бориса Александровича Рыбакова о культе водного божества по имени Ящер на севере Руси. С этим культом историк связывал ряд новгородских топонимов: озера Ящино, деревни и реки Ящера, деревень Большая и Малая Ящера, села Спас-Коркодино. Псковские Ящеры упомянуты не были: наверно, просто не попались академику на карте.

Прочитав статью, Иван уже