Магритт - Павел Александрович Шушканов

мне. – На дорогах сейчас опасно. Подождите, пока рассеется туман.

– И сколько ждать?

Он пожал плечами:

– Иногда тут такое затягивается на неделю.

Он стоял теперь в шаге от меня и смотрел снизу вверх сквозь толстые стекла очков.

– Пришли результаты анализов. Простите, что поздно, но у меня почти нет персонала. – Он включил планшет и развернул ко мне тусклый экран. – У вашей девушки множество признаков длительного лечения. Есть следы от катетера в вену и признаки очень редких лекарств.

– Неудивительно. У нее опухоль, и она умирает.

Хольц мельком взглянул на меня и снова уткнулся в планшет.

– Знаю. Я сам делал укол госпоже Ли вчера вечером. Но речь не о ней, а о вашей лани. Ну или почти лани – мне удобнее называть ее так. Похоже, что она длительное время провела в больнице, прежде чем попала к вам. Как вы ее нашли?

– Я упаковщик, – напомнил я.

Хольц угрюмо кивнул.

– Это печально. И работа ваша тоже довольно печальная. Избавляться от вещей тех людей, которые к ним уже не притронутся. Я сейчас не о вашей лани, а в общем. К моему сыну тоже приходил ваш коллега в его маленькую комнату на окраине – он хотел жить отдельно. Предложил мне забрать две коробки его вещей. Какие-то кофты, футболки, сувениры из поездки в Пекин, несколько фотографий. Я отказался. Наверное, я слишком долго живу в Сиболии, как думаете, господин Лим?

– Думаю, что две коробки вещей не вернули бы вам сына.

– Верно. И что бы плохого ни случилось с вами – это тоже не вернуло бы мне его. – Он скрестил руки на груди. Ручка из кармана его халата грозилась выскользнуть и полететь на пол. – Вы же всерьез не думаете, что я хотел оставить вас там, в блоке? Даже из чувства мести я не мог бы такого сделать. Впрочем, не надеюсь, что вы мне поверите.

– Что это было? – спросил я вместо ответа.

– В моей клинике происходит много странных вещей. Не случайно же тут никто не хочет работать и круглосуточно стоит охрана. А господин Конев в этом плане особый пациент. Вы ждете от меня ответов, но, если бы они были, я рассказал бы вам все до последнего слова.

– Он говорил со мной, не приходя в себя.

– Он уже делал так несколько раз. Хотел бы я разобраться в природе этого… Впрочем, если бы не хотел, то и не продолжал бы тут работать.

– А вы обосновались здесь надолго, – заметил я.

Хольц кивнул:

– Вы, наверное, про часовню? Она стояла тут и раньше. Немного переоборудовал и привел в порядок. Я бы посоветовал вам прогуляться по территории – уверен, что вы найдете еще много занятных вещей. Только не сегодня. Иначе придется искать уже вас, а у меня очень много работы.

– Так что это было, доктор Хольц?

Он пожал плечами:

– Голоса, звуки, странные действия с вещами, стекла, которые я вставляю в окна чаще, чем вы думаете… Голодные духи, преты, могваи – как вы их называете? Появившиеся из пустоты, но не переродившиеся. Уродливые и несчастные, тянущиеся к людям, как к божествам, но панически боящиеся их, обреченные на муки долгих веков. Гнездящиеся в темных сырых местах и сгорающие от невыносимых страданий. Я не силен в ваших верованиях, господин Лим, но, думаю, объяснил достаточно понятно. – Он внимательно посмотрел на меня. – Вы обидитесь, если я назову вас одним из них?

– Тогда уж и себя тоже, доктор.

Мы помолчали. В глубине корпуса раздался звон, словно что-то большое упало на мраморный пол и покатилось, не разбившись.

– Пациент Конев настаивал, чтобы вы послушали записи бесед со мной, – сказал Хольц. – Я с радостью предоставлю их вам. И надеюсь, что после вы сразу уедете, – он натянуто улыбнулся, – удовлетворенные тем, что приезжали не зря.

Вернувшись в палату, я не обнаружил ни Алины, ни Лани. Но их одежда лежала на краю кровати. Где-то за стенкой шумела вода. Удобно устроившись с позаимствованным у Хольца ноутбуком, я включил первое видео. Конев на нем улыбался и смотрел пустыми глазами куда-то за камеру. На нем синий халат. Волосы все так же взъерошены.

«В прошлую беседу вы говорили, что вам страшно. Что вас пугает?»

«Наверное, понимание того, что я болен».

«Вам кажется, что с вами что-то не так?»

Он улыбается.

«Я понимаю, что я слеп. И при этом прекрасно вижу вас. И ваш уютный кабинет, и солнце за окном».

«И что в этом всем может пугать?»

«То, что однажды я могу проснуться… снова здоровым».

Он поджал губы, взглянул в камеру, словно мог ее видеть.

«Вы не против, если мы будем записывать наши с вами беседы?»

«Я не возражаю».

Я не заметил, как вошла Алина. Она вытирала полотенцем волосы, с которых капала вода, и улыбалась мне наугад. Ее очки лежали на полке.

– Каково это? – спросил я.

– Иметь возможность оставить глаза в палате, принимая душ? Не настолько приятно, как кажется. И все же я не хотела бы навыков, как у этого парня. – Она постучала ногтем по экрану, на котором замерло растерянное лицо Конева.

– Так ты просто следила за мной, – усмехнулся я.

– Я всегда слежу за тобой. – Она потрепала меня по волосам и скинула халат. – Даже сейчас. Я слышу, как скрипят твои глазные мышцы.

Я засмеялся.

– Где Лань?

– Оставила немного просохнуть в душе. Она нервничает, когда трогают ее голову, а волосы нужно как-то сушить.

– Значит, у нас есть десять минут? – Я захлопнул крышку ноутбука и попытался схватить Алину за голые бедра, но она ускользала из моих пальцев. Наконец я сжал в руках ее тонкие плечи, всмотрелся в блуждающие зрачки, попытался поцеловать, но ее губы были плотно сжаты.

– Что случилось? – спросил я.

– Я не вижу тебя. Черт. Черт!

Она бросилась к очкам на полке, на ощупь отыскала их, встряхнула. На ее лице читался неподдельный ужас.

– Подожди, я позову комиссара, – сказал я, поздно вспомнив, что он уехал. – Или доктора…

– Стой! – Она встряхнула очки за дужку, неровно нацепила их на нос. – Так лучше. Вот же дерьмо!

Алина села на край кровати и закрыла руками лицо. Я застыл рядом, не зная, как поступить. Коснулся кончиками пальцев ее волос, но она не заметила.

– Скажи, где купить такие? Мы поедем прямо сейчас.

Она посмотрела на меня сквозь стекла, улыбнулась:

– Не нужно ничего. Прямо сейчас мы пойдем завтракать. Только заберем еще одну голую красавицу из душа.

Она пыталась делать вид, что все хорошо, но стекла ее очков заметно мерцали.

– Помочь тебе?

Она тихонько стукнула меня полотенцем.

– Справлюсь. Хватит с тебя удовольствий на сегодня.

Отвечать, что я