Барон Семитьер: Мясорубка - Эл Полефф

железных пластинах, покрытых патиной. Механические телеграфы, щелкая, передавали сообщения о расписании, а носильщики с паровыми тележками сновали между толпами, перевозя чемоданы и ящики.

Вокзал жил своей жизнью. Здесь аристократы прощались с любовницами, уезжая в Гельвецию, а мигранты из Андалусии, сгорбленные под тяжестью узлов, выходили из деревянных вагонов, чтобы отправиться на зоаводы столицы в поисках заработка. Жандармы в синих мундирах патрулировали платформы, их шаги заглушали свистки паровозов, а в углах зала прятались клошары, выискивая объедки или оброненные монеты. Над всем этим незримо витала тень Ватикона: в нише у входа стояла статуя святого Лазаря, чьи каменные глаза следили за каждым, кто входил или покидал вокзал.

Машинист новенького паровоза, следующего, судя по табличке, в Лозанну, подгонял помощников, без устали таскающих ведра с водой для котла. Контроллеры, затянутые в форменные тужурки, проверяли билеты, впуская в вагон покидающих Галлию.

Гведе Семитьер занял свое место практически перед самым отправлением. Сделал несколько глотков из фляги, развернул утреннюю газету. Спустя час, когда поезд, разогнав пары, покинул границы очаровательного в своей простоте Фонтенбло, поднялся с мягкого кресла и направился к переходу между вагонами.

— Эжен! Какая встреча! — Барон радостно раскинул руки, будто приглашая своего знакомца слиться в объятиях. — А вы, стало быть, решили посетить благословенную Гельвецию?

Пухленький мужчина в сером костюме бросил на распахнувшуюся дверь купе испуганный взгляд. Утер пот, приложил руку к сердцу:

— Барон, разве можно так пугать? Эдак и оконфузиться недолго. Неужели у вас не получается выиграть пари, и вы покидаете Галлию?

Могильщик, не дожидаясь приглашения, уселся напротив Пети:

— Отнюдь, друг мой. Вы разве еще не в курсе? Вот, даже в газете написано: так, мол и так, сегодня ночью силами Управления общественной безопасности был пойман убийца, известный в Лютеции, как “Мясорубка”. В интересах следствия имя арестованного пока держится в секрете. Статья объемная, рекомендую к ознакомлению. Там, кстати, приведены неопровержимые улики, свидетельствующие о вине задержанного. По секрету — его зовут Тарик Фарид Хуссейн.

— Наверное, тяжелая была операция?

— Отнюдь. Практически без крови. А литр-другой кто будет считать? Да что я вам рассказываю, вы же присутствовали при ее начале. Жаль, не остались досмотреть до конца — было много интересного. Да и мне тогда не пришлось бы ранним утром тащиться на вокзал.

Эжен Пети нахмурился:

— Что вы имеете в виду, Барон?

— О, друг мой, я говорю о человеке, наблюдавшим за арестом господина Хуссейна из-за угла. Ему очень повезло, и он немного опоздал к действу. Поэтому он искренне надеялся на то, что в пылу драки его никто не заметит. Только он не обратил внимание на то, что с момента выхода из дома на рю Кюриаль за ним неотступно следовал мой дворецкий. И этот человек удивительно похож на вас, Эжен!

— Вы несете какой-то бред.

Барон саркастически поднял бровь:

— Неужели? Дорога нам предстоит долгая, так что уймите дрожь в руках — она выдает с потрохами, насколько вы нервничаете. Хотите, я расскажу вам о том, почему я заподозрил, именно вас?

— Извольте! — Пети поднял с пола саквояж и неторопливо принялся расстегивать его. Гведе молча наблюдал за этим до тех пор, пока тот не запустил внутрь руку. Трость щелкнула и у кадыка толстяка замерла сталь шпаги:

— Поверьте, достать револьвер вы не успеете. Как и покончить с собой — ваш “благодетель”, как вы изволили называть его в своих мемуарах, попытался. Не вышло.

Пети испепелил Барона полным ненависти взглядом.

— С вашего позволения, я продолжу. Итак, первые мысли о том, что вы причастны к убийствам закрались мне в голову еще тогда, когда вы слишком рьяно поддержали пари с месье Мантенем и принялись убеждать меня, будто вероятность того, что убийства являются следствием неких ритуалов очень высока. Кстати, именно тогда же вы проговорились о том, что имеете доступ к оборудованию консервного завода. Жаль, я не обратил внимание на эту деталь раньше. Что ж, моя вина!

— Я всего лишь сказал, что почтарь может быть правым!

— Конечно. И решили подчеркнуть этот факт после убийства девочки. Вырезать хананейский символ было абсолютно глупым надругательством над телом несчастной. Хотя, после того, что вы с ней сделали, это меньшее зло. Но нет худа без добра. Если бы не подброшенная вами идея проверить алхимиков, мы вряд ли заинтересовались бы одним неприятным графом.

Совершив простые математические действия, я легко пришел к выводу, что убийца пользуется заслуженным уважением в трущобах. А кого ценят там больше чем доктора, который по доброте душевной выдает фальшивые справки о состоянии здоровья для получения разрешения на работу? А сколько раз вы хвастались своим бессребреничеством и оказанием безвозмездной помощью эмигрантам? Еще один кирпичик в этой стене занял положенное ему место. Вы имели доступ к медицинским данным каждого из них, знали их группы крови и подробную информацию о состоянии здоровья. Поэтому, как только я пришел к пониманию того, что маньяк вырезает у своих жертв органы для пересадки, сомнений у меня практически не осталось.

Ну и напоследок. Во время нашей последней встречи вы пожаловались на то, что у вас заканчиваются реактивы, за которыми вы поедете в Гельвецию. Неужели средней руки протезисту нужны какие-то химикалии? Конечно. В том случае, если ему необходимо консервировать кровь и замедлять гибель изъятых органов. Раствор гематита, не правда ли?

Чисто для того, чтобы убедиться, я уточнил у вас, учились ли вы в Красной империи. Там, куда вы переехали сразу после обучения у выжившего из ума старика Вальро. И, насколько мне известно, он же рекомендовал своего самого талантливого студиозуса в ученики докторам Пирогову и Юмихову. Кстати, правда, что именно он провел первую в мире успешную операцию по пересадке сердца и легких у собаки?

Мясорубка кивнул, прожигая мрачным взглядом своего визави.

— Вот, собственно и все. Дело было за малым — поручить Лютену начать слежку за вами. И при первой же возможности забраться к вам в дом. Там-то ему и повезло ознакомиться с уникальными записями недооцененного ученого, безумца с золотыми руками, Эжена Пети. У меня остался только один вопрос: как на вас смог выйти нацист Рудольф? Не удовлетворите мое любопытство?

— Я не знаком с человеком, носящим такое имя.

— О Легба! Это даже не мило. Уж своего соратника он мог посвятить в маленькую тайну рождения. Впрочем, ладно. Я говорю о Тарике Хуссейне.

Буржуа молча сидел, низко склонив голову и ссутулившись как старик.

— Мы познакомились с ним на медицинской конференции в Брукселе. Этот святой человек выступал с докладом о том, что