Константин Соловьёв - "Нантская история"

— Обычно церковники сами греховодят почище нас, простого люда, — согласился Бальдульф, — Знавал я одного аббата, который в пост, нарядившись в гражданское, хаживал по трактирам, да и публичные дома стороной не обходил.

— Запросто, — подтвердила я, — Или хотя бы дело с отцом Иаковом из церкви Святой Елены, что за углом. Тоже забавная была история. Он когда-то прославился, как мастер обличительных проповедей, едва ли не местная знаменитость. Уж как он бичевал с амвона нравы и пороки! Со всего Нанта сходились послушать. По всему выходило, что причиной нашего упадка является лень, гордыня, похоть, невоздержанность и лицемерие.

— …и пьянство, — вставил Бальдульф, — Про пьянство забыла, юная обличительница. А я специально его проповеди запоминал чтоб тебе, значит, пересказать…

— А, неважно. Очень он был страстный проповедник, и большим успехом пользовался у паствы. Слушая его, немудрено было и лоб в скорби разбить. Здорово у него это выходило. Только однажды посреди его проповеди заявился в церковь какой-то юнец из бывших семинаристов. Послушал он проповеди отца Иакова, прослезился, да потом как крикнет — «Что ж вы, святой отец, прелюбодейство всяк порицаете, а сами между тем меня изволили пользовать греховным образом полгода к ряду!». Отец Иаков как его услышал, аж покраснел весь, как от удара. Да как рявкнет: «Что ж ты в глаза мне врешь, погань еретическая? Если и пользовал тебя, поганца, то лишь раз, по пьяному делу!». Очень был прост отец Иаков, за то и любили…

Ламберт рассмеялся. Хорошо у него это выходило — смеяться. Смех был легкий и чистый, как у мальчишки.

— Это, пожалуй, выдумки.

— Какие там выдумки, господин капитан! — вскочил Бальдульф, — Если полтыщи народа у паперти это слышали?

— Так и было, — сказала я, — Только, поговаривают, юнец тот не сам собой там появился. Вроде бы отец Иаков, уверовав в свою популярность, придумал кардинальшую мантию примерить… А ладно, не будет тратить времени на склоки клириков, у нас куда важнее дело имеется.

— Между прочим, госпожа Альберка, вы забыли сообщить, что выяснили сами.

— Ах да. Не расстраивайтесь, господа, потому как и я ничего путного не узнала. В церковном информатории есть следы отца Гидеона, и я смогла их распутать, но эти следы, опять же, никуда нас не вывели. Вполне обыденная биография для не очень амбициозного городского священника. Родился в таком-то году… ага… Уроженец графства Арагон. Записался наемником во Вторую Конфланскую Сотню, что нам и без того известно. Воевал двенадцать лет и побывать успел во многих уголках Империи. Войны, мятежи, гражданские склоки… Информации об этих годах его жизни почти нет, и неудивительно, судьба простого солдата не слишком интересна для церковного информатория. Когда он покинул армию и поступил в семинарию Льежа, его следы начинают обретать какую-то видимость. Проходил курс богословия… Держал экзамен под руководством… В период обучения написал теологические работы под названиями «Духовное окормление паствы на территории апостольского викариата в течении ратных действий» и «Чаша жизни, чаша искушений». Я бегло просмотрела оба трактата и не нашла в них ничего примечательного. Довольно скучное чтиво, если по правде. Так… Был рукоположен в сан отцом Павлом в Льеже. После этого три года служил в храме Святого Иосифа в Ванне, а потом был переведен по той же части в Нант, где поступил в услужение при известном нам Соборе Святого Дометиана.

— Значит, никаких ужасных секретов? — осведомился Ламберт, ловко укрывая сарказм за внешней невозмутимостью.

— Святые отцы умеют хранить свои секреты, и делают это лучше всех прочих, но факты, не представляющие для них особой ценности, они редко скрывают. Например, многие подробности карьерных перипетий из жизни священников можно обнаружить в открытом церковном информатории. Опять же — если знать, где его можно читать между строк и по пустотами, уклончивым записям и ремаркам восстанавливать истинную картину. Уверяю вас, многие биографии святых отцов грешат весьма… интересными вещами. Но отец Гидеон чист и здесь. Увы. Насколько я вижу его след, протянувшийся в информационном лоне Церкви, ровным счетом ничего предосудительного за ним не замечено. Учился достойно, правил и предписаний не нарушал. Впрочем, оно и понятно — там, где молодые семинаристы порой не против тайком гульнуть, поддавшись сладостному пороку, отец Гидеон, тогда еще Сигивальд-Утопленник, отведал хмельного веселья на поле боя. Хорошее подспорье для душевной стойкости. Так что, думаю, соответствующих обетов он не нарушал. Никаких следов грызни с другими священниками, какая скука… Ни тайных завистников, ни злопыхателей, ни высокопоставленных покровителей. Подумать только — ни одной интрижки, ни слухов, ни подмоченной репутации. Подумать только, это же какую скучную жизнь надо вести… Даже место в Соборе Святого Дометиана он, судя по всему, получил совершенно честно. Этот собор при всей своей значимости для Нанта, не представляет собой теплого местечка, в которое рвутся свежеиспеченные священники. Работа здесь хлопотная, но не очень хлебная. Район довольно бедный, и паства соответствующая. Пожалуй, если бы не граф с его особым отношением к нему, собор давно бы превратился в руины. Должность настоятеля собора отец Гидеон получил совершенно легально, после смерти предыдущего настоятеля, отца Иеремии, который скончался вследствие долгой продолжительной болезни. Как хотите, господа, а я не очень верю в то, что отец Гидеон душил умирающего подушкой. Значит, и тут все чисто и законопослушно до такой степени, что аж зубы сводит. Когда отец Гидеон закончит свое земное существование и вознесется в райские кущи, в следующий же месяц оттуда, теряя по пути перья, сбегут все ангелы — в настолько добродетельном обществе положительно невозможно существовать. И все это значит, что…

— Что мы совершенно напрасно потеряли день в поисках, — подсказал Ламберт.

— Почти. Клаудо, подать вина! У нас торжественный повод, и ему надо соответствовать — Клаудо поспешно протянул мне наполненный стакан, — Господа! Нас действительно ждет противостояние с Темным культом! Вполне может быть, что для некоторых из нас оно станет завершающим деянием на пути земных свершений. Черт возьми, может и для всех нас! Но зато нам будет чертовски весело вплоть до того момента, это я могу вам пообещать со всей уверенностью. Если раньше у меня еще были сомнения относительно того, с каким врагом нам предстоит схлестнуться, то теперь они отброшены. Нас ждет Темный культ, и это наполняет меня верой в то, что скука вернется ко мне не скоро.

Я опустошила стакан под хмурыми взглядами Бальдульфа и Ламберта. Кажется, торжественность минуты наполнила их отнюдь не энтузиазмом.