Путешествие на ночь глядя - Ринат Рифович Валиуллин

темное дело. Что он завтра скажет Марго?

– Я изучил дело.

– Ну и какая версия вам кажется наиболее правдоподобной?

– Все.

– Это как?

Пытался разыграть диалог сам с собой Зоран. Он устал от версий, его мозг был постоянно в работе и не мог расслабиться. Именно это было необходимо сейчас.

К нему подошла официантка и принесла чай, варенье и пирожное с лавандой. Зоран снял маленькую веточку с пирожного и поднес к носу. Знакомый запах дал немного отдышаться и уносил в сон.

– Вам плохо? – спросила его официантка.

– Да, ужасно. Завтра экзамен, а я ни черта не знаю.

– Выпейте чаю, он поможет вам сосредоточиться.

– Это вряд ли, но все равно спасибо. Кстати, что вы делаете завтра? – неожиданно для самого себя спросил Зоран.

– Завтра я работаю.

– Можно я вам подарю другое завтра.

– Красиво, ничего не скажешь.

– Ну так что? Я вам позвоню?

– Если только вы скажете, почему вымерли мамонты.

– Ноль три не отвечало.

– А вы говорили, ничего не знаете, – рассмеялась девушка. – Позвоните, – написала она на салфетке свой номер, – там коммуналка, три гудка – это ко мне.

– Эта девушка всегда знает, чего хочет.

– Да, я в 6 утра встаю на работу.

– И поклонников видимо-невидимо.

– У меня нет поклонников. Я сама тут всем кланяюсь.

– И долго так собираетесь?

– Нет, вы же мне уже пообещали другое завтра. А я такая доверчивая.

– Точно. Я уже начал забывать.

– Неужели вы такой же, как и все? Не может быть, вы же знаете так много про мамонтов, – рассмеялась девушка.

– Нет, Анастасия, я другой.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Не знаю, то есть не знал, а теперь знаю. Оно вам к лицу.

– Ничего не поняла, но мне уже интересно.

– Вы написали его рядом с номером телефона.

– Да, точно. Заработалась.

– Вы сегодня до скольких работаете?

– До восьми.

– Так уже семь, я тогда здесь посижу и подожду.

Улица

Питер, как всегда, был спокоен и прохладен. Город надел серое пальто и смотрел в будущее, ухмыляясь встречному ветру. Он видел, как сейчас Зоран и Настя шли не спеша, о чем-то болтая, еще не любовники, но уже не друзья. Эта парочка выделялась, он весь в малиновом, она в белом, эти ножницы разрезали пальто города.

– А кто же вы?

– Я купец, я всегда торгуюсь с самим собой.

– Я тоже люблю ходить на этот рынок.

– Неужели? Вы же и так неотразимы.

– Неотразима, пока не посмотрю в зеркало. Поторгую лицом перед зеркалом, а потом тащу его на улицу и все время думаю: «Сколько дадут?»

– Коммерция – наше все. Себестоимость не дает покоя?

– Это вы в точку попали – себестоимость. Откуда вы знаете?

– Знаю, сам таким был. Это называется – самонедостаточность. Это из детства. Недохвалили, недолюбили, недооценили.

– Может, хотя у меня с родителями проблем никогда не было, они все время работали и строили светлое будущее, поэтому мне часто непонятно, почему у людей так много проблем с родителями, наверное, они проводят с ними очень много времени. Когда ты проводишь много времени с одним человеком, невольно начинаешь искать эту проблему, потому что банально становится скучно.

А может быть, дело в том, что мои родители не были отравлены прогрессом, они родились в деревне, пили парное молоко и делали все работы по дому, помогая своим родителям. Психика у них была здоровая.

– В деревне? Не может быть! Вы не похожи на крестьянку. У вас сознание не крепостное.

– А какое?

– Раскрепощенное.

– Насмешили, – рассмеялась девушка. – Так что торгуюсь в основном с зеркалом. Никто не узнает во мне звезду, кроме зеркала.

– Главное, чтобы этого было достаточно. Есть результаты?

– Да, чаевые стали больше. А вы из тех, кто ищет смысл жизни?

– Нет, уже не ищу, надоело.

– Уже нашли?

– Уже потерял интерес искать. Теперь я занимаюсь только тем, что пытаюсь себя развлечь. Поддерживаю огонь своего любопытства.

– Значит, теперь вы точно знаете, в чем смысл жизни?

– Смысл жизни в том, чтобы интересно умереть.

– Действительно, интересный вывод. Сколько страсти.

– Вы смеетесь?

– Я все время смеюсь, даже когда не смешно.

– Мне было бы лениво. Я все время удивляюсь, как люди могут улыбаться, когда совсем этого не хотят. И отлично улыбаются, прямо натурально улыбаются. Вы тоже так улыбнулись, когда принесли меню. Вы вообще потом можете различить настоящую улыбку от профессиональной?

– Конечно, в настоящей есть страсть.

– Что такое страсть?

– Это когда не ищешь стула, чтобы скинуть одежду. Это не я сказала, это Нежинский.

– Видимо, он говорил о близости.

– Невидимо.

– Почему невидимо?

– Потому что уже выключили свет. Ведь стула не видно.

– Откуда вообще взялся стул? Если это страсть, откуда знать, что в комнате был стул?

– Если есть комната, то должен быть и стул.

– У стула такая судьба, он всегда должен.

– Ну, тогда дайте свой вариант страсти.

– Хорошо. Это когда двое мчатся на полной скорости навстречу друг другу, а страсть – это просто столкновение на перекрестке.

– Допустим, столкновение. А стол откуда взялся? – рассмеялась девушка.

– А вы непростая.

– А зачем вам простая, она же на ночь, не больше.

– На ночь?

– Я знаю, вы хотите просто со мной переспать, но просто не выйдет. Такая простота меня убивает как женщину. Каждая новая бесперспективная связь убивает.

мужчине уяснить очень сложно,

однако вы должны это понять:

я не умею просто.

Сложно – пожалуйста,

а просто никак.

– Красивые стихи. Это опять Нежинский?

– Нет, это я.

– Я не знал, что вы пишете.

– Разве это стихи, это проза жизни.

– Понимаю, поклонники не дают проходу?

– Если бы поклонники, проходимцы.

– А настоящие какие?

– Как у Нежинского.

– Вам нравится Нежинский?

– Не то слово.

– Я уже начинаю ревновать.

– Рано, вы еще не подарили мне другое завтра, хотя завтра уже давно наступило.

– Тогда вы, наверное, знаете, что с ним случилось?

– Его убили.

– Почему вы так уверены?

– Потому что это и есть другое завтра. Это и есть другое завтра, – снова задумчиво повторила Настя.

– Возможно. Опять стихи на ум пришли? Вы записывайте. Вот у меня есть один друг – поэт, он все время записывает на ходу, с ним невозможно.

– Значит, вы его вдохновляете. Вы муза, то есть муз! – снова повеселела девушка на мгновение.

– Музык.

– Нет, на мужика вы не похожи, – снова зависла Настя на несколько секунд. – Я не верю. Такие не умирают просто так, – вернулась к Нежинскому она.

– Вы же говорили, что доверчивая.

– Но не настолько.

– А насколько?

– У