Цепи Эймерика - Валерио Эванджелисти

Даллис указал на присутствующих в зале, – кроме профессора Ледерберга мой плакат никого не заинтересовал. Признаюсь, я несколько разочарован.

– Не могли бы вы объяснить мне свое открытие как-нибудь попроще? Кое-что я уже знаю, но хотел бы иметь более полное представление.

– С радостью, мистер Лумис. Вы слышали о ДНК-полимеразе?

– Если я не ошибаюсь, это фермент.

– Именно так. Фермент, который дублирует ДНК. Полимераза связывается с отрезком цепочки нуклеотидов и удлиняет ее, добавляя следующие по принципу комплементарности с основной цепочкой ДНК. Зная, какие нуклеотиды полимераза добавила, мы поймем, какая последовательность нуклеотидов была у исходной цепи.

– То есть можно сказать, что одна нить – как бы «шаблон» другой? – сказал Лумис.

– Да, точно, – казалось, Даллиса порадовала догадливость собеседника. – Процесс остановится, когда вторая цепь ДНК сравняется по длине с первой.

– Но в вашей цепной реакции, если судить по ее названию, процесс не останавливается.

– Именно. Посмотрите на плакат. Я нагреваю две нити ДНК, чтобы они разделились; так на каждой остается небольшой кусочек другой. Потом охлаждаю их, и полимераза добавляет нуклеотиды к оставшимся кусочкам, восстанавливая их до исходного состояния. Таким образом у меня появляются две пары нитей, идентичные исходным. Повторяю процесс для каждой пары – получаю восемь нитей, абсолютно таких же. Еще раз – шестнадцать нитей. Еще раз – тридцать две. И так далее. Какое там клонирование!

Лумис разглядывал схему на плакате:

– Но таким образом…

– Таким образом я могу получить сто миллиардов копий молекулы ДНК за день, – подытожил Даллис с весьма самодовольным видом.

– И этими невероятными свойствами обладает только ДНК-полимераза?

– Ну, нет. Так можно сказать обо всех аналогичных полимеразе ферментах, которые активны при температуре до 60 градусов.

– А что, если ДНК претерпела мутацию?

– Что вы имеете в виду под мутацией? – вопрос застал Даллиса врасплох.

– Я имею в виду, что мутаген сделал последовательность нуклеотидов ДНК нечитаемой.

– Понимаю, – Даллис наморщил лоб. – Да, тогда будет дублироваться цепочка с измененной последовательностью. Обманутые нуклеотиды достроят ее в соответствии с перестановкой.

– Даже если мутаген – это тоже фермент?

– Тогда последовательность нуклеотидов будет нарушена на каждом этапе. Как я уже сказал вам, в моей реакции миллиарды шагов. Теперь надо найти возможность контролировать ее и предопределять последующие конфигурации, учитывая огромное их количество. Должна быть какая-то закономерность, которая позволит предсказать дальнейшие изменения. – Даллис оборвал объяснение и посмотрел на собеседника. – Но что собирается сделать RACHE? Создать новое человечество?

Лумис бросил на него мечтательный взгляд и ничего не ответил. Потом крайне неучтиво отвернулся и, даже не попрощавшись, исчез в толпе.

Даллис смотрел на нового знакомого недоуменным взглядом.

– Нужно попросить Джорджа Макгрегора собрать информацию об этом Лумисе, – пробормотал он себе под нос. – И о RACHE.

11. Приговор

Стена оказалась толстой – не меньше длины руки от плеча до кончиков пальцев. Стоило Эймерику и отцу Хасинто зайти внутрь, как в нос ударила отвратительная вонь, к которой примешивался запах серы и уксуса. Едва не поддавшись соблазну тут же уйти, доминиканцы собрали волю в кулак и, придерживая рясы, заставили себя сделать несколько шагов вперед.

Внутри башни ничего не было – только голые стены, тускло освещенные солнечным светом, проникавшим сквозь дырявую крышу. На них виднелась плесень и проделанные на разной высоте небольшие углубления. Сильный ветер закручивался вихрями, бил в стены и, попадая в углубления, приглушенно стонал. Монахи осматривались вокруг; страх боролся с любопытством.

Отец Хасинто, намереваясь получше разглядеть противоположную сторону зала, сделал шаг вперед. Наступил на что-то, поскользнулся и вскрикнул:

– Боже мой!

Под ногами копошились полчища тараканов. Эймерик опустил глаза и тоже не удержался от восклицания. Схватил отца Хасинто за плечи, рывком дернул его назад, наклонился к уху:

– Цистерна! – инквизитор старался перекричать вой ветра.

У отца Хасинто даже ноги подкосились. Оказалось, доминиканцы стояли на узком каменном выступе, опоясывающем стену. А в середине, от края до края, чернела маслянистая поверхность воды, на которой почему-то не было ряби от ветра. Как блестящий черный ковер, с редкими желтоватыми пятнами.

– Смотрите! – отец Хасинто показал рукой в сторону. – Это что?

По-прежнему встревоженный, Эймерик медленно повернул голову. Потом пожал плечами:

– Крысы. Что же еще?

Действительно, по дальнему краю цистерны бегали здоровенные крысы и время от времени шлепались в черную воду. Эймерик наклонился и, стараясь не касаться копошившихся на полу тараканов, которые вызывали у него омерзение, подобрал обломок камня и бросил в воду. Слабо булькнув, тот скрылся в глубине. Белесые обломки разошлись в разные стороны, а на поверхность всплыло несколько деревяшек.

– Я думал вода, а она густая, как слизь, – прокричал инквизитор. – Поэтому и ряби нет.

– Наверное, тут очень глубоко.

Они постояли еще несколько секунд, разглядывая внутренность башни. Ветер так яростно трепал рясы, словно хотел сорвать их. Наконец Эймерик крикнул на ухо отцу Хасинто:

– Идемте отсюда, а то задохнемся от этой вони. Мы здесь все посмотрели.

На свежем воздухе монахи вздохнули с облегчением – как будто гора с плеч свалилась. Немного приободрились и ополченцы.

– Что вы нашли? – полюбопытствовал аптекарь.

– Ничего, – ответил Эймерик, возвращая меч мастеру Филиппу. – Внутри башни цистерна с черной, вонючей водой. Уничтожить ее будет сложнее, чем я думал. Оставим это на потом.

– Теперь мы едем в Беллекомб?

– Да, в Беллекомб. Может, там найдем ключ к разгадке.

Всадники снова углубились в чащу, уже не испытывая такого сильного страха, как на пути к башне. На тропинке, которая, извиваясь, поднималась по хребту к деревне, Эймерик подъехал к аптекарю.

– А что произойдет, если порошок безвременника насыпать в воду?

– Не знаю. Но вода точно станет ядовитой.

– Да уж, ту воду из цистерны пить точно никто не будет, – пожал плечами Эймерик.

– Тем более что в ней должно плавать много костей – и человеческих тоже, – подтвердил аптекарь.

Тем временем ели сменились великолепными каштанами с толстыми стволами и могучими корявыми корнями, тут и там торчащими из земли в зарослях густого подлеска. В окружении этих величественных деревьев, цветущих папоротников, кустов дрока и черники и стояла деревушка. Но очарование местности не могло заглушить в душе инквизитора тревогу, которая становилась сильнее с каждым шагом. Лес словно скрывал что-то болезненно-ненормальное, извращенное до предела. От каждого шороха в ветвях, от каждого постороннего движения Эймерик вздрагивал, рискуя напугать и без того нервничающую лошадь.

Деревушка представляла собой два ряда крепких бревенчатых домиков на каменном фундаменте. Крыши были покрыты каменной черепицей.

На тропинке, ведущей к деревне, валялось много камней, но не было никакого мусора, говорящего о близости человеческого жилья. Возле домов –