Механическое солнце - Павел Александрович Шушканов

по политическим причинам юрисдикция Близнецов преобладает над местной. А потом перекрестный опрос по Своду и Кодексу, которые прочно засели в голове после двухнедельной зубрежки. Впрочем, вопросом больше или меньше…

«Когда береговая охрана угощает тебя бутылочкой «рыбьей мочи» …»

«Закажи им непрожаренную рыбью голову».

Одобрительное хмыканье в ответ.

«Вам переходит округ констебля Ольбера. Хочу сказать, Лиман, что это большое везение. Пока в нем портовая часть, работа не будет скучной»

Лиман только кивнул в ответ. Фуражка слегка давила на виски.

«Когда Ольбер обещал передать вам дела?»

«В течение двух недель. Как только я сниму подходящий офис».

Передавать округ вместе с офисом все еще считалось плохим тоном.

«Тогда, спокойной и усердной службы!»

Улыбка все еще не сходила с его лица. Час за часом и шаг за шагом он познавал сложности и мелкие радости должности констебля. Что-то казалось вполне понятным. Например, бесплатный стакан пунша в портовой манжерии. Что-то странным. Такелажники как один опускали на пирс тяжелые тюки и смотрели в его сторону, прекращая работу. В их застывших фигурах чувствовалась напряженность, какая бывает, если в любой миг готов сорваться с места и раствориться в лабиринте переулков.

Офис. Договориться об аренде удалось, но перевести вещи все не доходили руки. Наверное, Ольбер был прав, и большую часть времени ему все же придется сидеть у приоткрытого окна за деревянным столом и подписывать бумаги, но пока нет даже стола и совсем немного бумаг. Но одно ни другое не омрачали радость первых дней службы. Кроме внезапного звонка, пожалуй.

Заходить в манжерии каждый час – как минимум странно и накладно, но от неспешных прогулок по округу начинали гудеть ноги. в «Каракатице» было прохладно, пахло солью и элем. Проворный хозяин с собранными в хвост жидкими волосами сам принес морской паштет на хорошо прожаренных тостах и стакан бледного, но крепкого кофе. Звонок в маленькой кухне оторвал Лимана от раздумий о выборе хорошего ателье. Нашивки и форму лучше шить на заказ, это же очевидно. И придать ей немного индивидуальности, хотя бы в цвете.

– Вас, господин констебль, – хозяин протягивал трубку на длинном шнуре.

Голос у Ольбера был спокойный и сосредоточенный, словно Лиман попал сразу в середину беседы. Но вероятнее всего бывший надзиратель за округом сортировал бумаги и уничтожал то, что передавать не стоило.

– Как вы меня нашли?

– Каракатица маякнул мне, это же очевидно. Каждый владелец каждой забегаловки сообщает, где ты, чтобы не пришлось долго искать. Заканчивай обед и возвращайся на рынок. К вечеру там редко бывает спокойно. У Каракатицы рассчитайся точно по чеку и не соглашайся на десерт. И воздержись от просьб подписать что-нибудь, выйдет боком, поверь мне.

Лиман чувствовал одновременно горечь и обиду. За ним следили. Можно ли сильнее испортить день?

– С офисом сложилось?

– Да. Почти в центре.

«Будто ты не знаешь, старый черт». С высоты своих девятнадцати, сорокалетний Ольбер казался Лиману древней развалиной. Впрочем, в должности легария других и не работает. А бывший констебль направлялся прямиком туда.

– Хорошо. Дай мне адрес, и я завезу бумаги к вечеру. И реши вопрос с помощником. Один ты не справишься, не надейся.

– Вы ведь справляетесь.

– Я – это я. Поспеши на рынок.

Солнце, заливающее кривую улочку, уже не казалось таким ярким и теплым. Ветер трепал флажки под козырьками мелких лавок.

«Черта тебе хвостатого, а не рынок», – огрызнулся про себя Лиман и зашагал обратно в сторону порта.

Наверное, нечто подобное должно было случиться. Так происходит всегда, когда выбиваешься из своего механизма. В нем ты – послушная шестеренка среди точной бронзовой роскоши, но стоить выпасть оттуда – и вот ты катишься по грязной земле, покрывая сверкающие бока частичками глины, мусора и слякоти, удивляясь странности мира за пределами механизма и одновременно ужасаясь ему. Следовало пойти на рынок! Но эта мысль пришла с опозданием. Сейчас Лиман стоял на краю пристани и разглядывал корму баркаса, опечатанного после разгрузки. На борту происходила аккуратная суета. Нависшее над горизонтом закатное солнце превращало копошившихся среди снастей и старых коробок людей в длинные тени. Одна из них скользнула на пирс, бросив под ноги тяжелый мешок.

Ловко. Кто бы не выбирался незаметно из корабля, он хорошо знал патрульное время береговой охраны и наверняка знал, как укрыться от внимания морского констебля. Но тут уже его округ – за пределами печатей баркаса.

– Стоять! – Лиман услышал собственный голос и не узнал его. Нащупав под полой кителя рукоятку трехзарядника, он торопливым шагом направился к пирсу.

Никто не собирался бежать. У борта лодки стояли трое. Коренастый старик в куртке держал руки на виду. Из-за полы его рыбацкого бушлата торчало несколько свертков старой парусины. В неопрятной бороде прятались сжатые губы. Парень за его спиной растерянно озирался. Он был высоким и тощим. Не по размеру пухлая куртка висела на нем мешком. Девочка лет десяти прижималась к его ноге и серьезно смотрела на констебля. Ее заспанное лицо казалось удивительно бледным.

– Открой мешок!

Вряд ли их стоило опасаться. На вооруженных людей они не походили, скорее на оборванцев с какого-то острова вне маршрутов, которых капитан провез в трюме за пару мятых купюр, заменивших документы. Понятно, что этим же кораблем они поплывут назад, но уже бесплатно. Нужно только найти капитана. И проверить чертов мешок!

Они не пошевелились. Старик только спрятал девочку за спину и хмуро уставился на констебля. Лиман сделал шаг вперед, не выпуская из поля зрения их руки, присел и аккуратно раскрыл мешок. Сверху тряпье. Все пропахло рыбой и солью. Неуместные веточки соломы, и вот тут уже понятно, что сюрприза не избежать. Шесть коробок, аккуратно переложенных сухой травой, на самом дне. Терпкий запах табака, знакомый тому, кто провел последние четыре года в жилых комнатах академии судоходства и охраны. Только что теперь со всем этим делать?

– Ваше?

Молчаливый взгляд. Лиман слишком поздно понял, что они не понимают его. И слишком резко поднялся. Он успел ощутить, как руки толкнули его в грудь, повалив обратно на доски пристани. Пистолет впился в поясницу сквозь тонкую ткань. Кто вообще носит его за поясом? Дотянуться до рукояти Лиман не успел. Доски дрожали от топота ног. Подхватив девочку, старик бежал к терминалу. Второй прыгнул в воду. Там, где он стоял секунду назад, всплеск и качающаяся лодка.

Черт! Лиман поднялся на ноги, одновременно выхватывая из-за пояса трехзарядник. В щелях между досками пирса мелькнула тень.

– Стой!

Припугнуть не помешает. Лиман, не метясь, всадил две пули в гнилые