Механическое солнце - Павел Александрович Шушканов

нечего. Немая девушка была права – на баркас и в открытое море как можно быстрее, пока Нордмаунт не растворил их, не затянул в липкую трясину своих илистых берегов.

Но спрашивая себя снова и снова, Лиман понимал, что не поступил бы иначе. Три дня – это всего лишь три дня. Они ничего не изменят, даже если станут бесполезными.

Добрую часть дня он блуждал по поселениям острова, которых оказалось не так уж и много. И все как один настороженно безлюдны. Казалось, что остров – только коническая лесистая гора, возвышающаяся над морем, но она оказалась гнилым зубом – на обратной стороне острова гора обрывалась утесом в широкую болотистую долину, примыкающую к морю. Ее, скорее всего, часто затапливало волнами – мутные, подернутые туманной дымкой озера жирно блестели среди травянистых кочек. Далеко на горизонте виднелась гора с урезанной вершиной – соседний остров, едва различимый на фоне облаков.

Он вернулся в город. Возможно все и готовились к празднику, но приготовлений заметно не было. Однажды на его пути встретился обоз, груженый туго свернутыми черными тюками. Он следовал вниз, но не в порт, а к утесу, за которым открывалась долина. Среди шествующих за ним людей был Флем, и Лиман кивнул ему в знак приветствия, но не получил ответа. Процессия следовала дальше, их вытянутые тени ложились на пыльную дорогу и следовали вслед за обозом.

– Бесполезно, – услышал он знакомый голос за спиной. Легарий Ольбер опирался на фонарь и скрестив руки на груди наблюдал за Лиманом. – Если хочешь привлечь внимание, лучше выбей кому-нибудь зубы. Тогда заметят. Ты тут такой же чужак и непрошенный гость, как и я.

Лиман бросил взгляд на его куртку.

– Привыкаешь? Тут как раз нет морского легария. Вывоз местного табака совсем без контроля.

– И не будет, – отмахнулся Ольбер. Издевку он не заметил или пропустил мимо ушей. – Гиблое место. Не заметишь, как станешь покосившейся развалиной вроде этой ратуши. А потом быстро и бесславно сгниешь, – он оторвался от столба и махнул рукой. – Идем, пока совсем не прокис. Покажу тебе паршивое, но сносное для этих мест заведение, где есть даже столичный виски.

– Тут нет баров, – с сомнением заметил Лиман.

– Обидно слышать, засранец! Легарий Ольбер, по твоим же словам, найдет бар даже на дне Моря Кракена.

Бар тут и правда был – темный и недружелюбный с неуютно высоким потолком, под которым темнели толстые старые балки. Тут пахло жареной рыбой и слегка подгнившими водорослями. Бармена видно не было. Ольбер сам взял со стойки темную бутылку и тарелку с малоаппетитными закусками, щедро посыпанными солью. Он сунул мятую сотню в щель между досками стойки и, подумав, добавил еще одну. Перегнувшись, он порылся под стойкой и что-то сунул себе в карман.

– Думаешь, я буду меньше ненавидеть тебя? Или ты меня? – Лиман смотрел как наполняется стакан.

Легарий морщился и сопел, расставляя стаканы.

– Есть такой остров – Марклауд. Когда-то отхвачен Конкордией у Близнецов в незапамятные времена. Там все говорят на ланге и ненавидят конкордийцев всей душой. Между прочим, «Гранж Эланж» – хорошо замаскированная присказка о том, что островитяне думают в самом деле о жителях южного континента. Так вот, грызня между островом и Конкордией – дело привычное. Сколько раз береговая милиция разбивала носы жандармов, столько же и патрули колошматили любителей обозвать Конкордию нехорошим словом. Вот только когда броненосцы Близнецов однажды подошли к берегам Марклауда, их ждал очень прохладный прием. Пары-тройки пузырей с зажигательной смесью, подогревших борта флагмана, было достаточно чтобы понять – грызня Марклауда и Конкордии – это их личная, душевная, святая хренова грызня, в которую совать свой нос без последствий не рекомендуется никому. Понял к чему веду?

– К тому, что вместо службы ты почитываешь военные сводки столетней давности.

Легарий усмехнулся и поднял стакан.

– Говорю же – засранец, – Он сделал глоток и потянувшись к водорослям принялся аккуратно разрывать их на тонкие полоски. – Лекс, ты подделал мою подпись. Точнее, документ с моей подписью, а потому твое пребывание здесь незаконно и ношение оружия тоже. Сдай его.

– У меня его нет.

Легарий мельком глянул в его глаза и пожал плечами.

– В кои веки говоришь правду. Что ты забыл здесь? На острове, я имею в виду. За последние дни ты натворил так много всего, что мне бы получить резолюцию от местного совета и вздернуть тебя прямо на площади. Но не раньше, чем я пойму зачем все это.

– Наверное потому, что я расследую преступление, – Лиман сделал аккуратный глоток. На вкус не так плохо, но, как и все на этом острове, оставляет легкий холодок.

– Чушь полная! Ты видел бумаги, отчеты о вскрытии, записи самописцев, которые получил, между прочим, в обход меня, будто нельзя было подождать пару дней, пока я все заверю. Мог провести логические цепочки и связать внезапные смерти пассажиров с заключениями медиков и со странными отклонениями маршрута «Сомы». Но вместо этого ты связался с чудиком из Жерло и свято поверил в «книги, которые убивают». И теперь плетешься по их следу, не слишком то веря самому себе, что это хоть немного результативно. Молчишь? Я расскажу тебе, за чем ты следуешь на самом деле – за смертью.

Лиман нахмурился.

– Какая-то метафора бюрократов среднего звена, которую я не понимаю?

– Нет, я говорю более чем прямо, – он вытер руку об штаны и протянул ладонь. – Дай мне ее! Ну же. Я верну, слово старого алкоголика.

Лиман нехотя извлек из кармана фотографию, озираясь по сторонам. Ольбер аккуратно приподнял ее за уголок и прищурил глаза.

– Ира Ош. Вторая жена доктора Оша, куда привлекательнее и моложе первой. Вижу по твоим глазам, на что ты надеялся. Нет, не дочь, хотя доктор вполне мог быть ее отцом, будь она поздним ребенком. Но в кругах таких влиятельных людей, возраст имеет не слишком большое значение. Странная пара, соединенная любовью к науке и больше, пожалуй, ничем. Он – слишком боящийся смерти, что не к лицу человеку его положения и ума и она, которой думать о смерти еще рано. А нашли ее одновременно и не успели даже осознать этого.

– Она жива, – процедил Лиман.

Ольбер вернул фотографию и вернулся к разделке водорослей.

– Ну, разумеется. Иначе ты не сидел бы тут и пытался всерьез убедить меня, что все дело в расследовании. Но, знаешь, я даже немного верю тебе и завидую. Твоя Ира Ош – линия горизонта, бесконечно удаляющийся мираж, который можно любить, в который можно верить и которой ты живешь, хоть