Погоня за судьбой. Часть II - Dee Wild

Внутри меня кипела ненависть ко всему живому, и эту ненависть я намеревалась выплеснуть на лежащего у моих ног беззащитного детоубийцу.

— Говори имена! Кто ещё был с тобой? Кто отдавал приказы?!

— Пятеро! — рыдал он. — Их было пятеро!

— Пятеро, значит? Пять командиров?! Говори имена!

— Я н-не знаю!

— Трое детей, говоришь? Сколько у тебя ещё осталось пальцев? — спросила я, с ног до головы оглядывая огромное потное чудовище перед собой. — Семь? Они ведь очень нужны тебе, правда? Ими ты творишь шедевры, эти пальцы — это ведь всё, что у тебя есть, да? Предлагаю сделку — за каждого из убитых я заберу у тебя по два пальца. И все десять — на ногах. У тебя ещё останется один на руке. Ты согласен?

— Нет! Только не пальцы! Хватит! Умоляю!!!

Окружающая комната проваливалась в тёмный туннель. Я присела на колено рядом с вопившим подонком, заткнула ему рот кляпом, и через секунду оставшиеся два пальца на левой руке превратились в месиво. Следом я принялась за правую руку. С садистским упоением я калечила его, и мне стоило огромного труда остановиться после третьего пальца. Слесарь уже не орал — он сипло пыхтел и свистел, мотая лохматой головой и выпучив глаза. Когда я вынула кляп, он пустил на пол кровавую слюну и тяжело задышал.

— Говори имена! — заорала я прямо ему в ухо.

Гигант молчал и мотал бородой, издавая какие-то нечленораздельные звуки. Я вскочила и в сердцах пнула его в живот, потом ещё раз, и ещё. Глухой стук отдавался в моих ушах вместе с горячим биением сердца, а Слесарь дёргался в такт ударам. Снова склонилась над ним, схватила за волосы и вздёрнула его голову. Молчит. Молчит и пялится на меня полными ужаса и боли глазами. Ценность жизни он осознал… А может, врёт? Да, скорее всего врёт, изворачивается. Ему наплевать на всех, кроме себя…

Почувствовав всем телом давление ультразвука кинетических усилителей, с ужасающим, болезненным экстазом я вбила кулак ему куда-то в челюсть, вышибая из него остатки зубов. Следующий удар пришёлся в висок. Голова его, словно тряпичной куклы, стукнулась об пол, изо рта поползла струйка крови, растекаясь небольшой лужицей. Он лежал, выпученными глазами глядя в бахрому занавесок перед собой. Я дрожащими руками нащупала его сонную артерию в поисках пульса. Его не было. Слесарь был мёртв.

Тяжело дыша, я поднялась на ноги. Стояла и смотрела на грузное тело, прикованное к креслу, с изрядно пережатыми стяжками и оттого побагровевшими конечностями. Что делать? Избавиться от тела? Нет, я брезговала притронуться к нему, не желала таскать эту огромную бесполезную тушу детоубийцы. Я оставлю его здесь, пусть лежит. В назидание остальным. А теперь мне нужно уходить…

Заметавшись по комнате, я бросилась было к парадной двери, как вдруг снаружи послышался шум мотора. Стремглав я подскочила к одному из окон и увидела машину, которая остановилась напротив ворот. Кто-то приехал! Вовремя, ничего не скажешь… В несколько прыжков я оказалась у противоположной стены, распахнула окно и выскочила в ночь. Тёмные деревья едва заметно покачивали верхушками, по жестяной крыше дома постукивал редкий дождь. Ночной тенью я пронеслась к ограде, с нечеловеческой прытью перелетела через железную решётку и затаилась в траве. Адреналин хлестал через край, сердце заходилось пулемётными очередями.

Сквозь забранное занавесками открытое окно дома раздался истошный женский визг. Спугнутым зверем я рванула в темноту сквозь кусты…

* * *

Тяжело дыша, я рухнула на переднее пассажирское сиденье брошенного в овраге пикапа. Меня била жаркая дрожь, распирая изнутри, грудь рвалась, словно перегретый паровой котёл, готовый в любую секунду разлететься на части. Закрыв лицо руками, я пыталась отдышаться и не могла. Что это было?! Я ли это делала? Бок о бок со смертью я провела последние годы, но это было моей работой. Все эти политиканы, дельцы, вершители судеб, которые были один хуже другого — насильники, садисты, подонки… Они умирали от моей руки быстро, словно комары, раздавленные метким ударом…

Но сегодня всё было иначе. Мне понравилось пытать человека… Мне понравилось, я испытала невыразимые ощущения, граничащие с оргазмом, и теперь я боялась саму себя, потому что жаждала ещё раз сотворить что-то подобное. Слесарь был замучен и забит, он был мёртв. Больше он не будет делать красивейшие вещи своими золотыми руками. Больше его, живого, не увидит та женщина, что приехала к нему в гости. Кто она ему? Бывшая жена? Подруга? А может, дочь? Интересно, сколько ей было, когда он убивал детей в интернате? Была ли она их ровесницей?

И кто был сегодня отмщён? Я не знала имён тех трёх ребят, да и что бы это дало? Самое главное — информацию — я так и не получила. Этот подонок испустил дух, забрав её с собой в могилу, и нить оборвалась. Единственная нить, за которую можно было бы вытянуть весь этот клубок, вытащить на свет скользкое змеиное кубло и рубить, сечь головы одну за другой, кромсать гибкие смрадные тела на части…

Пламенеющая ярость и горячая злость на себя саму вихрем накрыли меня, захотелось кричать и ломать всё вокруг. Размахнувшись, я в сердцах грохнула кулаком по торпеде, пластик хрустнул. И ещё раз — в стороны полетели осколки, а крышка бардачка, сорвавшись с замка, беспомощно повисла в воздухе. На пол выпали пара небольших светлых предметов. Я нагнулась и подобрала белый цилиндрик с клапаном на верхушке; на боку темнела наклейка с красной стилизованной физиономией рогатого дьявола, оскалившегося в злобной ухмылке. Поднесла цилиндр к лицу и принюхалась, в нос ударил смутно знакомый запах — смесь льда и мяты. Где-то мне уже доводилось слышать подобный запах… Это было в баре, в Новом Роттердаме. Так пахло пойло из дьяволова куста — то самое, которое мне предложила исхудавшая барменша.

Как же мне одиноко… Марк… Мне тебя не хватает, словно воздуха! Как же ты нужен мне сейчас! Ты не дал бы мне сорваться в припадок ярости. Ты посмеялся бы надо мной в своей привычной манере, ткнул бы меня пальцем в бок, и мы бы что-нибудь придумали. Мы ведь всегда что-нибудь придумывали… Но тебя нет. Ты далеко, под другой, бесконечно далёкой звездой, занят совсем другими делами…

Душу наполняла холодная отрешённость, словно это была не я, а кто-то другой. Будто бы я со стороны смотрела на девушку, которая просто так, без всякой пользы для дела до смерти запытала человека, потеряв единственную