Взрывные дела Твайлы и Фрэнка - Меган Баннен

сильнее всех, о хорошей жизни, которую они провели вместе. Так что этот ключ символизировал смерть, которая дарует всем жизнь.

Жрица передала Рою церемониальный поднос, накрытый бархатом, с тремя ключами: родильные ключи матерей жениха и невесты – они уже уплыли по Мертвому Морю, – и самого Роя Бердсолла. Рядом стояло блюдечко с соленой водой. Рой протянул поднос сперва Мёрси, которая окунула пальцы в соленую воду и коснулась каждого ключа.

– Из воды мы пришли, в воду и вернемся, – повторил вслед за жрицей Рой те же самые слова, которые Твайла произносила на свадьбах Дага-младшего и Уэйда. – Мертвое Море напоминает моей дочери о том, что жизнь бесценна, и моя дочь в ответ чествует тех, кто даровал ей эту жизнь.

Так как со стороны жениха родителей не было, Рой занял их место и протянул поднос Харту Ральстону, произнося те же самые слова, и Харт коснулся ключей, окунув пальцы в соленую воду. Он поднял взгляд на словах «мой сын», глаза его блестели, и слезные железы самой Твайлы тоже ударно заработали. Она всхлипнула, открыла сумочку и обнаружила с чувством глубокого сопливого ужаса, что забыла взять платок.

Словно по волшебству перед ее глазами возник квадратик чистой, отглаженной ткани.

«Спасибо», – одними губами сказала она Фрэнку. Тот понимающе подмигнул и вернулся к церемонии.

Рой занял почетное место в первом ряду, а жрица пригласила одарить Привратника. Первым шагнул вперед Зедди Бердсолл и передал Мёрси блюдо для торта, которое она поставила на алтарь.

– Какое подношение делает невеста, чтобы поблагодарить Привратника за благословение этого союза? – спросила жрица Асебедо.

Мёрси сняла крышку с блюда – под ней оказался изумительный десерт с безупречной белой глазурью.

– Кокосовый торт, испеченный моим братом, Зедди Бердсоллом.

Ответ предназначался Привратнику, но сказано было Харту. Твайла ощутила, что в кокосовом торте кроется какая-то личная шутка, потому что Харт Ральстон закусил щеку, пытаясь не рассмеяться, когда Мёрси вернулась на свое место рядом со жрицей.

Дакерс, хранитель даров жениха, передал другу коричневый прямоугольник и облегченно вздохнул, успешно исполнив свой главный долг. Ральстон положил тот на алтарь и развернул – это оказалась стопка разноцветной бумаги.

– Какое подношение делает жених, чтобы поблагодарить Привратника за благословение этого союза? – спросила его жрица.

– Все выпуски комиксов «Старые Боги», которые я смог найти.

В отличие от Мёрси, Харт обращался к мозаике двуликого Привратника на стене за алтарем. Он прокашлялся, едва сдерживая слезы. Того Харта Ральстона, с которым Твайла работала почти семь лет до того, как он стал шерифом, нельзя было назвать чувствительным, эмоциональным – но она всегда подозревала, что в нем что-то есть, и теперь видела воочию, что именно.

Она как можно тише высморкалась в носовой платок Фрэнка. Он ласково подтолкнул ее, будто бы шутя: «Ну ты и нюня, Твайла Баннекер».

Харт вернулся на свое место слева от жрицы. Мёрси улыбнулась ему, показав ямочки на щеках. Она, очевидно, знала, почему он поднес Привратнику стопку комиксов, а не еду – традиционный дар богам.

Жрица Асебедо вновь обратилась к гостям.

– В те дни, когда Новые Боги еще не одолели тех, кто был до них, Старые Боги покупали преданность человека страхом: страхом войны, страхом горя, страхом боли, страхом одиночества. Эти проклятые дары и теперь с нами. Зная, что жизнь непроста, те, кто решают сочетаться браком, должны понимать и принимать трудности, которые следуют за решением разделить жизнь с другим человеком. Поэтому Мёрси и Харт сейчас принесут друг другу брачные клятвы. Мёрси, будь добра, возьми Харта за руки и повторяй за мной.

Мёрси протянула руки перед жрицей, и Харт вложил в ее ладони свои длинные пальцы.

– Харт, – повторила она твердо и уверенно, – обещаю пройти эту жизнь бок о бок с тобой. Я поддержу в трудные моменты. Твои надежды, мечты и желания станут моими. Я буду добра к тебе в малом и в большом. Я буду рядом во тьме ночи. И я буду радоваться, пока рядом ты.

– Харт, будь добр, возьми Мёрси за руки и повторяй за мной, – попросила жрица. Пара переменила положение рук, так что теперь Харт держал ладони Мёрси в своих.

– Мёрси, – тихо повторил он вслед за жрицей, будто у алтаря не было никого, кроме женщины напротив, – обещаю пройти эту жизнь бок о бок с тобой. Я поддержу в трудные моменты. Твои надежды, мечты и желания станут моими. Я буду добр к тебе в малом и в большом. Я буду рядом во тьме ночи. И я буду радоваться, пока рядом ты.

У Твайлы это была любимая часть свадьбы – когда клятвы произнесены и двоих, отдавших жизни друг другу, охватывает восхитительная легкость и счастье. Пальцы Мёрси обхватили ладони Харта, тот в ответ сжал ее руки: вдвоем они стали больше, чем по отдельности.

– Теперь обменяемся родильными ключами, – возвестила жрица Асебедо.

Сестра Мёрси Лилиан передала ей ключ на серебряной цепочке. Мёрси обеими руками прижала его к груди, глядя жениху в глаза, и повторила за жрицей:

– Я, Мёрси Элизабет Бердсолл, вверяю тебе, Хартли Джеймс Ральстон, свою жизнь и все, что я вложила в нее. Я отдаю тебе свои радости и печали, взлеты и падения, мудрость и глупость. Принимаешь ли ты меня целиком?

– Я принимаю тебя целиком, отныне и навсегда, – ответил без подсказки Харт Ральстон, тихо и хрипло.

Он склонился, чтобы Мёрси надела ему на шею цепочку с ключом. К счастью, она сама была высока, к тому же обута в самые очаровательные бело-желтые туфли, какие Твайле только доводилось видеть в жизни, а не на страницах модного журнала. Когда Харт выпрямился, родильный ключ Мёрси лег ему над сердцем. Мёрси счастливо всхлипнула, коснулась ключа кончиками пальцев, и ее жених скупо улыбнулся.

– Повторяйте за мной, – велела жрица Асебедо Харту, когда Альма Магуайр передала ему его собственный родильный ключ на цепочке.

– Я, Хартли Джеймс Ральстон, вверяю тебе, Мёрси Элизабет Бердсолл, свою жизнь, – торжественно начал жених, борясь со слезами столь же яростно, как раньше боролся с восставшими мертвецами.

Именно в этот драматический миг малышка-племяшка Мёрси улизнула от своего отца в переднем ряду, бросилась к жениху, как вольный эквимар, и уцепилась за левую ногу Харта Ральстона.

– Дэнни! – зашипела на своего рыжего мужа, покрасневшего как свекла, Лилиан.

– Прости! – шепнул он в ответ, бросаясь за беглянкой, которая возмущенно запищала, когда Дэнни попытался оторвать ее от ноги жениха.

– Эмма Джейн, – по-матерински устало вздохнула Лилиан, присоединяясь.

– Вверх! – завопила малышка, и слог полетел под купол храма, к окну, которое символизировало Неведомого. – Вверх! Вверх!

– Ну, иди сюда, Эмма Джейн