Цепи Эймерика - Валерио Эванджелисти

со скамьи, отец Ламбер подошел к Эймерику.

– Магистр, я сейчас подумал…

– Говорите.

– Может быть, несколько дней назад мы неверно поняли слова Отье. Он, наверное, сказал не le mur в лесу, то есть «стена», как мы решили, а lemures, то есть лемуры. На местном наречии произношение одинаковое.

Пораженный Эймерик поднял глаза на отца Ламбера.

– Это очень вероятно! Но кто такие эти лемуры? Призраки, тени, если судить по названию [45], или мерзкие уродцы Семурела?

Вдруг отец Хасинто схватил инквизитора за руку – так неожиданно, что тот вздрогнул.

– Магистр, а теперь мне пришла в голову мысль… Семурел… Лемуры – lemures… Да ведь это анаграммы!

– Вы правы, – пробормотал совершенно ошеломленный Эймерик. – И, разумеется, это не просто совпадение… Боюсь только, ведьма нам мало что расскажет.

Девушка и правда задремала, заваливаясь то на один бок, то на другой, в руках мальчишки, который ее поддерживал. Тот покачал головой:

– Она совсем пьяна. Протрезвеет не раньше, чем через несколько часов.

– Уведите ее, – приказал Эймерик. – Давайте следующего.

– Господь Всемогущий, – простер перед собой костлявые руки отец Симон, – помоги нам распутать этот клубок загадок, он с каждой секундой запутывается все больше и больше.

Неожиданно для самого себя Эймерик тронул его за руку.

– Отец, по крайней мере теперь у нас есть лазейка. Мы постараемся пробить на ее месте большую брешь.

Мальчишка вел себя точно так же, как и девушка. Его шатало, голова моталась в разные стороны. Он все время забывал, где находится. Сказал, что его зовут Роберт и он не знает ни родителей, ни сколько ему лет. Лишь когда Эймерик упомянул о лемурах, мальчик смог выдавить из себя что-то членораздельное.

– Хочешь стать лемуром? – спросил инквизитор.

– Да, но я слишком маленький.

– А как стать лемуром? – Эймерик подался вперед на своей скамье.

– Это секрет, – мальчишка захихикал, с трудом фокусируя взгляд светлых глаз.

– Ну мне-то можно его узнать? Я никому не скажу.

Несколько секунд мальчик колебался, потом на его лице появилось заговорщическое выражение.

– Нужны вода и ветер, но это поможет, если ты Совершенный. А иначе – нет. Несовершенные могут только вылечиться.

– Вылечиться? От болезней?

– Это секрет, – мальчишка упрямо сжал губы, потом помотал головой и тихо запел.

Эймерику с трудом удалось совладать с собственным нетерпением.

– Я правда никому не скажу, я ведь уже обещал, – доверительные интонации в голосе инквизитора в конце концов убедили мальчишку.

– Ты поправишься и не будешь стареть. Это секрет травы здоровья.

– Травой здоровья, – наклонился Эймерик к отцу Хасинто, – они называют безвременник. Думаю, мы почти раскрыли тайну. И посмотрел на мальчика, который снова запел. – Значит, трава здоровья позволяет не стареть. А разве она не ядовитая?

Но мальчик уже думал о чем-то своем. Лишь когда инквизитор повторил вопрос, тот ответил. По голосу было слышно, что ему все это надоело.

– Да, ядовитая, но вместе с водой из цистерны и ветром, который дует в башне…

Не договорив, мальчишка закашлялся. Из угла рта вытекла струйка слюны, а потом его начало рвать красноватой жидкостью.

– Это кровь? – спросил встревоженный Эймерик.

– Нет, конечно, это вино. Он же пьяный, – засмеялся помощник палача.

Когда все содержимое желудка изверглось наружу, мальчик тяжело задышал и больше не смог ответить ни на один вопрос.

Помощник палача приподнял его голову за подбородок, заглянул в бледное лицо с закатывающимися глазами, и заявил:

– Он почти без сознания.

– Забирайте его, – пожал плечами Эймерик. – И приведите последнего.

Третий заключенный, которого сопровождал сам мастер Филипп, выглядел намного лучше, чем мальчик и девушка. Он неплохо держался на ногах и, хотя пошатывался, без посторонней помощи вошел в зал и остановился в центре. Пленник старался выглядеть трезвым, но было видно, каких усилий это ему стоит.

– Этот вроде довольно крепкий, – сказал Эймерик. – И даже не очень пьян.

– Он из тех, – рассмеялся мастер Филипп, – у кого вино больше действует на тело, чем на разум. Смотрите, отец, – и палач легонько подтолкнул пленника. Тот с грохотом повалился на землю. Забарахтался, как насекомое, наколотое на булавку, но все старания встать ни к чему не привели. Удрученный, он остался сидеть на соломе, время от времени тихо икая.

– Как тебя зовут? – спросил Эймерик.

– Раймон Торнабуа, – пытаясь говорить внятно, ответил заключенный, – солдат на службе доминуса Эбайла де Шаллана и его доверенного лица, сеньора Семурела, – к концу такой длинной фразы пленник совсем охрип.

Эймерик встал. И по привычке начал ходить вокруг заключенного, который смешно крутил головой, следя за инквизитором.

– Ты знаешь, кто я? – наконец спросил он.

– Святой Злодей, – немного заикаясь, но не раздумывая, ответил пленный. – Человек с двумя душами.

Эймерик едва удержался, чтобы его не ударить. Вместо этого медленно обошел вокруг и поинтересовался:

– Наверное, я лемур?

Еретик зашелся конвульсивным смехом, который больше напоминал всхлипывания.

– Нет, конечно, – едва смог проговорить он. – Quod divisum est divider non potest.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Эймерик.

– Как можно отделить дух от тела, если они уже разделены?

– Так, значит, лемур – это чистый дух?

– Ты надо мной издеваешься! Лемур – это тело после освобождения духа. Но твой дух никогда не освободится, – вдруг заключенный понял, что слишком много болтает. Резким движением вскочил на ноги и закашлялся. Казалось, он немного протрезвел.

Присутствующие молча смотрели на Эймерика. Как ему удастся разговорить пленника, который уже не будет таким словоохотливым?

Прекрасно все понимая, инквизитор немного помедлил. Мысленно перебрал в голове зацепки, прикинул возможные варианты нападения, отметая сомнительные один за другим. В конце концов решил пустить в ход все обрывки информации, не показывая, разумеется, что связь между ними ему совершенно непонятна.

– Не надо питать иллюзий, – заявил он, резко прерывая шаг и впиваясь глазами в лицо пленника. – Мы знаем больше, чем ты думаешь. Знаем и про воду в цистерне, и про ветер в башне, знаем о траве здоровья и о лемурах. И о том, что Отье выжил, сгорев на костре, и зачем нужен Семурел.

Эти слова, как пощечина, ударили заключенного, но капитулировать он не собирался. Хотя винные пары еще туманили разум, он сделал над собой усилие и выдавил:

– Если ты все знаешь, зачем спрашиваешь меня?

Эймерик сдержал ухмылку. Был бы заключенный поумнее, сказал бы «нет» или промолчал. А этот просто умирал от желания почесать языком. Нужно ему подыграть.

– Ты зря так говоришь, особенно обо мне. Я докажу вам, еретикам, что вы заблуждаетесь – когда подвергну себя самого испытанию водой и ветром.

Пленник снова захохотал, на этот раз менее естественно.

– Ты не понимаешь главного. Если