Моя обитель - Эмили Ли

восьмом доме, если я правильно помню, – ответил стражник, а потом попросил: – а можно…

– Я не расскажу про вас, – перебила она его. Он благодарно кивнул и, посчитав разговор законченным, развернулся и ушел в другую сторону.

Воительница тоже не стала задерживаться, а когда забрала своё оружие на выходе, то облегченно выдохнула. Без него она чувствовала себя беззащитной, голой. Этот меч ей в десять лет подарил отец. Последний его подарок. Он словно предчувствовал, что с того задания не вернется живым, спешил… Оружие кайми обычно дарили чуть позже, в тот день, когда девочка становилась девушкой. Мать тоже удивилась несвоевременности, но не возражала.

Непрошеные воспоминания детства вызвали грустную улыбку. Воительница ласково провела по рукояти меча, вспоминая суровое лицо отца и его, только для неё и мамы, теплый взгляд.

– Храни этот меч, моя девочка, и он сохранит тебя ровно столько, сколько позволит Создатель, – сказал отец и вложил ей в руки оружие, а потом торжественно произнес:

Где сила – свет Создателя,

А меч – его обитель,

Там дар твой расцветает,

Неся величие предкам!

– Да принесут твои дела величие предкам! – завершил он скромную церемонию посвящения в кайми и обнял дочь.

Это был не только последний подарок отца, но и последний день, когда она его видела. Его смерть что-то сломала в матери, та больше не хотела быть воительницей, перестала ходить на задания, а потом и вовсе переехала из клана. Через пару лет вышла замуж за обычного иллинуйца, родилась Кассия.

Эвелин тяготило пустое мирное существование и, как только ей исполнилось шестнадцать, уехала от матери и её новой семьи. Сначала вернулась к остальным кайми, в отчий дом, что остался так никем и не занятый, а потом, повзрослев и найдя себе компанию, стала путешествовать по королевству.

Улыбка озарила лицо женщины. Хорошее было время. Веселое. Полное сумасшедших дней и заданий на грани жизни и смерти. Яркое. А затем случился в её жизни Кравин. Город чем-то покорил. В нем и осталась. Жизнь стала более размеренной, по-прежнему опасной, но… предсказуемой что ли.

Эвелин усмехнулась. И вот размеренная жизнь довела её до расследования убийства. Вместо того, чтобы охотиться на монстров, она мирно беседовала то с одним, то с другим, ходила по городу, собирая улики, «дружила» с комиссаром. Ну не красота? Так недалеко и до мужа. Вот уже и кандидат нашелся. Сам вызвался. Стражник. Образцовая семья выйдет.

Воительница безрадостно рассмеялась от представленных перспектив. Появилось желание всё бросить и уехать к Гиблому лесу, подальше от образцовых семей и мирных расследований. Пришлось напомнить себе, зачем она согласилась на свидание с Кадмием: нормальные отношения смогут развеять ненормальные мысли о служителе Создателя, который младше её на десять лет. Это был шанс, которым стоило воспользоваться.

До встречи со стражником было ещё порядком времени, возвращаться домой и как-то прихорашиваться к свиданию точно не собиралась, поэтому Эвелин направилась к жене ныне покойного Норта.

Вдова встретила потухшим взглядом и посеревшим от горя лицом. К удивлению Эвелин, жена Норта была довольно молодой. Воительнице почему-то представлялось, что раз Блейк в возрасте, то и его напарник будет пожилым мужчиной, следовательно, и супруга стольких же лет.

– Вы что-то хотели? – спросила вдова, не понимая цели визита и молчания неожиданной гостьи.

– Я от комиссара Хадвина, – сказала Эвелин, опомнившись.

Хозяйка дома открыла шире дверь, пропуская воительницу, повела на кухню. Эвелин в который раз удивилась доверчивости людей. Жена Норта не спросила, по какому поводу комиссар интересовался её персоной, не попросила от гостьи бумаги, подтверждающей истину ли та говорит, просто поверила, и всё.

– Хотите чаю? – вежливо предложила хозяйка.

Приличней было сказать нет, но Эвелин согласно кивнула, неожиданно поняв, что проголодалась. Вдова быстро накрыла на стол. Помимо чая предложила ещё и печенье.

– Я Эвелин Хэндар, – представилась наконец воительница, когда хозяйка дома села напротив неё, – помогаю расследовать комиссару убийство девушек. Недавно говорила со стражником Блейком, он в ночь первого убийства дежурил с Нортом у ворот. От него и узнала о печальном известии по поводу вашего супруга.

– Смерть Норта имеет какое-то отношение к расследованию комиссара? – бесцветным голосом спросила женщина без малейшего интереса.

– Не думаю, – соврала Эвелин, не желая навлекать беду ещё и на жену стражника, – так положено по закону, учитывать всю информацию, поэтому простите меня за назойливость, но расскажите, как он умер?

– Не знаю, – на выдохе произнесла вдова. – Сначала у него закружилась голова, потом заболел живот. Мой Норт прилег полежать и уже не поднялся. Я пришла, а он… он… – женщина всхлипнула и закрыла лицо руками.

– Я понимаю, вам тяжело, но расскажите, что он делал до этого, с кем встречался, что ел, может, пил?

– Обычный день, как и все остальные. Это был седьмой день недели, мы сходили на службу в церковь, потом зашли в пару лавок, купили продукты, вернулись домой, пообедали, а потом… потом ему и стало плохо…

– А что он съел?

– То же что и вчера, мы доедали, что я раньше готовила. Я сначала подумала, что он отравился, но я же тоже это ела и дети наши, и со всеми всё было хорошо… А мой Норт…

– Пожалуйста, вспомните, его кто-нибудь угощал чем-то? В лавке? Или в таверне какой-нибудь…

– Не было ничего такого.

– Что сказали лекари? Его же потом осматривали?

– Ничего. Признаки отравления не нашли. Сказали, просто сердце остановилось. Я говорила им, что живот у него болел, но они пояснили, что часто сердечная боль охватывает солнечное сплетение, и человеку кажется, что у него болит желудок, а на самом деле это сердечный приступ.

– Сколько ему было?

– Сорок.

Может, конечно, и совпадение, но слишком подозрительное. Эвелин знала яды, которые не покажут следы отравления, и склонялась к мысли, что, скорее всего, один из подобных и применили к стражнику. Выходило, он, сам того не зная, видел убийцу? Но если он не пил нигде и не ел, то как яд попал к нему в желудок? Или жена не помнила?

– В ночь убийства первой девушки он дежурил недалеко от места преступления, – аккуратно произнесла Эвелин, стараясь не вспугнуть женщину вопросом, – возможно, он что-то вам рассказывал? Что могло его впечатлить, или…

– Мы не говорим с ним о его служебных делах, простите, здесь я не могу помочь, – она подняла на неё заплаканные глаза, в них сквозила вина. – Если бы я что-то знала, то непременно бы рассказала. Скажите, а смерть Норта точно не связана с тем, что он дежурил? – настороженно спросила