Анри Лёвенбрюк - Синдром Коперника

— Да нет же, это просто глупо! Я ведь обещала вам помочь! Вы меня не стесните! Наоборот! И потом, у меня есть компьютер с выходом в интернет, вы сможете продолжать поиски днем. А вечером составите мне компанию. Это избавит меня от депрессии…

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— А ваш муж? Я бы не хотел сделать хуже…

— Он ушел насовсем.

В свою очередь я заколебался. Я действительно не был уверен, что это удачная мысль. К тому же мне никак не удавалось забыть приступ, который случился у меня в ее квартире. Можно ли быть уверенным, что он не повторится? В то же время возможность провести несколько дней рядом с Аньес привлекала меня все больше. Не знаю, согласился бы я, если бы не все то пиво, которое я вылакал к тому времени, но я решил уступить.

— Идет, — сказал я, улыбаясь.

Она подняла свое пиво, предлагая чокнуться. Наши кружки звякнули, и мы молча выпили. Повисла неловкая пауза, затем я перевел разговор на другую тему:

— Вам удалось узнать что-нибудь о моих родителях?

— Пока нет. Но завтра я поищу еще.

Она решительно затушила сигарету в пепельнице.

— Виго, — спросила она, взглянув на меня, — у вас… Я должна знать… У вас больше не было такого приступа, когда вы… Вы слышите мои мысли?

Я помотал головой.

— Вы… Вы обещаете предупредить, если у вас это снова начнется? В прошлый раз я и вправду испугалась… Лучше мне оказаться подальше.

Я улыбнулся:

— Конечно, Аньес. Обещаю.

Казалось, она почувствовала облегчение.

— Хорошо, — сказала она внезапно повеселевшим голосом, — допивайте пиво, мне надо поспать… Я наглоталась таблеток.

Глава 41

Дневник, запись № 151; где находится мое «я»?

Я поискал, где находится мое «я». Его главное место обитания. Бывает так, что больше заняться нечем. И не слишком удивился: все происходит у меня в голове, в мозгу. А мое тело — лишь нелепый и бесполезный придаток, хотя и довольно послушный.

Фразы, которые вы читаете, рождаются в моем мозгу. Как и те, что не читаете. Да. Это очевидно: все, что делает меня мною, помещается в моем мозгу.

На всякий случай я проверил. Пытался представить все по-другому. Разделся догола перед зеркалом, чтобы рассмотреть, где находится мое «я». Я искал, исследовал свое тело. Но не смог убедиться в обратном. Анатомически я прекрасно ощущаю, где происходит мышление. Здесь. За этим высоким хмурым лбом. Нарочно пытался представить себе, будто мышление может помещаться где-то еще. Долго и пристально разглядывал свои ступни. Потом ноги. Попробовал найти место для того, что делает меня мною. Но это невозможно. Мои ноги не мыслят. Они совершенно к этому не приспособлены. Все здесь. У меня в голове. Я физически ощущаю мысли и воспоминания, обитающие у меня в голове. И говорю себе, что именно там находится мое истинное «я». В том таинственном месте, где располагается моя мысль, моя память, мое представление о мире, моя автономность, моя свобода.

Отрежьте мне ногу — я останусь собою. Отрежьте руку, вырежьте печень, замените сердце — это все равно буду я. Я — это мой мозг. А раз мой мозг болен, болен и весь я.

Глава 42

— Выпьем по последней?

В квартире были заметны следы ссоры Аньес с мужем. На полу валялись вещи и даже разбитая ваза. Должно быть, сцена была куда более бурной, чем дала мне понять Аньес.

Теперь гостиная показалась мне иной, чем накануне, наверняка из-за моего состояния. Голова кружилась, все вокруг ходило ходуном.

— А я думал, вы хотите спать, — заметил я, тяжело опускаясь на проклятый оранжевый диван.

Аньес пожала плечами, лукаво улыбнувшись:

— Так я буду спать еще крепче.

— Тогда ладно, давайте! Хуже мне уже не будет! — воскликнул я, по-дурацки взмахнув рукой.

Она вышла на кухню.

Я так напился, что не был уверен, смогу ли подняться с дивана. Чувствуя, как сильно меня развезло, я окинул взглядом книжные полки. Мне с трудом удавалось сосредоточиться, удерживать взгляд. Книги громоздились одна на другой, высовываясь отовсюду, никакой логики в их расстановке я не обнаружил. Романы чередовались с философскими сочинениями, документальными книгами, биографиями, словарями… Много было юридической литературы, видимо из-за профессии Аньес, имелось также несколько старых комиксов и неплохая подборка видеокассет. Переплеты по большей части ободраны и обтрепаны. Все это так отличалось от моей собственной библиотеки, аккуратно расставленной: отдельно романы в алфавитном порядке, отдельно документальная литература по тематике. По крайней мере, так было до того, как в родительскую квартиру ворвались злоумышленники и вывалили все на пол… Но я не должен об этом думать. Не сейчас.

Вернулась Аньес с двумя бокалами виски, поставила их на столик, потом зажгла на другом конце комнаты ароматическую палочку.

— Рассматриваете мою библиотеку?

— Да…

— Любите читать, Виго?

Я улыбнулся.

— Очень.

— Я тоже, — сказала она, присаживаясь рядом.

Она вздохнула, и в ее вздохе мне послышалась страшная усталость, даже смирение в конце этого трудного дня.

— Неплохое средство, чтобы убежать от реальности, не так ли?

— Простите?

— Чтение — отличный способ уйти от реальности…

Я заколебался. Никогда прежде я не задавался подобным вопросом. Каждую неделю я заглатывал невероятное количество книг, но не задумывался почему. Просто делал заметки в своих записных книжках, опасаясь что-нибудь забыть. Навязчивые страхи страдающего амнезией. Бегство? Неужели? От чего?

— Не знаю, — пробормотал я в конце концов. — Не уверен, что бегство — именно то, чего я ищу в книгах…

— Вот как? Значит, вы не любите романы?

— Да нет же! Очень люблю! Но, по-моему, не оттого, что хочу уйти…

— Тогда почему?

Я пожал плечами. Я не был уверен, что способен ответить на подобный вопрос.

— Ну… как бы это сказать? Думаю, скорее наоборот.

— Наоборот?

— Да. Я читаю…

Я подыскивал подходящий глагол.

— Читаю, чтобы очеловечиться.

— Что вы имеете в виду?

— Почувствовать себя человеком, ощутить свое соучастие…

— Соучастие в чем?

— Трудно объяснить. Ну… в человечности? Мне нравятся те книги, в которых я нахожу, пусть на мгновение, то, что составляет нашу сущность… Не знаю, ясно ли я выражаюсь… Не забывайте, я пьян, Аньес.

Я прочистил горло и неловко поерзал на диване. Ситуация была для меня совершенно непривычной, к тому же с ролью искусного собеседника я вряд ли бы справился. После сегодняшних потрясений я еще больше боялся не угодить Аньес, мне казалось, что я должен взвешивать каждую свою фразу, каждое слово, будто малейшая ошибка могла стать роковой. Это здорово утомляло.