Анри Лёвенбрюк - Синдром Коперника

Даже не знаю, смертный ли я.

Зато знаю наверняка, что я — на краю времени.

Я это чувствую.

Не знаю, существую ли я. Вот что странно. Такое ощущение, словно теперь время растекается. Оно — как амальгама. И тогда мое имя — надежда. Сам не знаю.

Даже не знаю. Такое ощущение — даже — словно теперь — не знаю — время растекается — смертный ли я. Такое — даже — ощущение — не — словно — знаю — теперь — смертный — время — ли — растекается — я. Такой смертный я. А имя мне будет Амаль. Амальгама. Амаль ангел. Вы все еще здесь? Как амальгама.

В следующий раз, когда я увижу агентов времени, надо быть повежливее. Виго? Вы все еще здесь? Такое ощущение, словно теперь время растекается. Черт возьми, вы собираетесь отвечать? Оно — как: амальгама. Виго!

Глава 39

Не знаю ни сколько длился приступ бреда, ни сколько бы он мог еще продолжаться, но яростные крики Аньес вывели меня из оцепенения.

— Почему вы все еще у меня, Виго? Вы собирались уйти утром! Какая наглость!

Долгое время я так и сидел молча — совершенно оглушенный, потерянный. Словно электрошок, меня пронзила мысль, что мой мозг отключился, и надолго — Аньес успела вернуться с работы. Сидя на диване, ошалевший, я слушал ее крики, не понимая, что она говорит.

— Вы, конечно, очень милый, Виго, но мне и так хватает проблем, чтобы возиться с типом вроде вас! Нет, правда, в наглости вам не откажешь! Я любезно предложила вам переночевать, но я никогда не говорила, что вы можете здесь остаться! Эй! Вы меня вообще слушаете? Могли бы и ответить что-нибудь!

Я с трудом собрался с мыслями. Негодование Аньес, по крайней мере, вправило мне мозги. В одном можно не сомневаться: я точно не вне времени. Какое там. Я, как никогда, увяз в нем.

— Мне так неудобно… Мне показалось, что… Я подумал, что выпал из времени, — пробормотал я.

— Как? Что за чушь вы мелете?

Я увидел, как она пулей пронеслась мимо, испепеляя меня взглядом, и широким резким жестом отдернула шторы. Я подскочил. Августовское солнце ослепило меня.

— Мне ни в коем случае нельзя было предлагать вам остаться! Я и впрямь наивная дурочка!

— Я… Мне жаль, Аньес, со мной что-то случилось. Мне показалось, что я вне времени… Успокойтесь, я сейчас же ухожу…

Она уставилась на меня, раскрыв рот. Я не смог бы сказать, чего было больше в ее взгляде — гнева или недоумения. Одно я знал точно: гордиться мне было нечем, и я торопился убраться подальше.

Собравшись с силами, я поднялся с дивана, борясь с головокружением, от которого стены вертелись вокруг меня, и пошел за вещами. Я увидел, как Аньес оперлась на спинку стула и уставилась на меня, прикусив губы, в полном смятении. Она понемногу приходила в себя.

— Мне очень жаль, что я на вас так накричала, — произнесла она уже спокойнее, — но, сказать по правде, Люк вполне мог заявиться сюда сегодня и столкнуться с вами нос к носу. Из-за вас я могла попасть в переплет, Виго!

— Простите, Аньес.

Мне и впрямь было стыдно. Она права. Я повел себя глупее некуда. Мне бы самому не хотелось оказаться один на один с ее мужем. В любом случае, я злоупотребил ее гостеприимством… Как же я на себя злился! Но я все не мог подобрать слова, чтобы она меня простила, поняла, какой приступ я перенес. Я был совершенно сбит с толку. Голова еще кружилась. И казалось, что кошмар все еще не вполне отпустил меня.

На ватных ногах я направился к выходу и выбрался из квартиры.

— Простите меня, — повторил я, закрывая за собой дверь. Спотыкаясь, я спустился по лестнице, и я почти уверен, что пара слезинок скатилась у меня по щекам.

Глава 40

Сойдя вниз, я несколько секунд простоял, задыхаясь, в вестибюле, и вынужден был опереться на стеклянную дверь, чтобы не потерять равновесие. Я протер рукавом глаза, избавляясь от непрошеной сырости.

На улице Батиньоль жизнь била ключом. Это был мир, настоящий мир, наше пространство-время. То самое, в которое мне следовало вернуться во что бы то ни стало. Попытаться вновь обрести опору. Вновь? В сущности, я вовсе не уверен, что у меня когда-нибудь была хоть какая-то опора.

Какого я свалял дурака! Как только я мог впасть в подобное состояние? В глубине души я стыдился себя. Стыдился, что не смог сдержать своих чувств, обуздать свой разум. А главное, мне было стыдно оттого, что я оскорбил Аньес. И страшно ее потерять.

Ощущая комок в горле, я смотрел на проезжавшие перед домом машины, на проходивших мимо жителей квартала. Я понятия не имел, что мне делать дальше, куда идти. Но надо было сдвинуться с места, идти вперед.

Глубоко вздохнув, я вышел. Сделать это оказалось гораздо проще, чем я думал. Я чувствовал на себе ласковое дуновение вечернего городского воздуха и шел прямо, опустив глаза, не желая замечать окружающий мир.

Через несколько шагов я оглянулся на последний этаж дома Аньес. Мне показалось, что я узнал окно ее гостиной. Там горел свет. Я задумался, что она сейчас делает. Наверное, перевернула страницу и решила выбросить меня из головы. Я вновь опустил глаза и двинулся дальше. Сможет ли она меня простить? Конечно, вчера она пообещала мне помочь, но что будет теперь?

А если Аньес отвернется от меня, сумею я самостоятельно найти все ответы? Разумеется, нет. Но довериться полиции, как предлагала мне она, еще страшнее.

В животе у меня заурчало. Я проголодался. Целый день ничего не ел. С этого нужно начать. Подкрепиться. Простые вещи. Одна за другой. Я пошел вверх к площади Клиши и, не раздумывая, свернул в «Веплер».

В пивной было тесно, шумно и накурено. Я сел за столик в глубине большого зала, подальше от чужих взглядов.

Я закурил. Подошел официант, чтобы принять заказ. Я проголодался и торопился насытиться, поэтому попросил горячий бутерброд с ветчиной, сыром и яйцом, картофель фри и бочковое пиво. Что ни говори, это парижская пивная…

В ожидании заказа и чтобы отвлечься от мыслей об Аньес, я решил перечитать записку, которую нашел в гостинице. Достал конверт и расправил листок.

«Месье, вас зовут не Виго Равель, и вы не шизофреник. Найдите Протокол 88».

Протокол 88. Мне нужно сосредоточиться на этом. Я не продвинулся ни на шаг с тех пор, как обнаружил это послание. Возможно даже, отступил. И намного.

Я попробовал собраться с мыслями, задать себе правильные вопросы — впустую. Едва я пытался найти ответ, нащупать какую-нибудь ниточку, мне мерещилось лицо Аньес. Ее гневный взгляд, резкие слова. Как бы я хотел, чтобы все получилось иначе. Она даже не успела сказать, нашла ли что-нибудь со своей стороны, было ли у нее время что-то выяснить о моих родителях, как она обещала… Позвонит ли она? Что ей удалось разузнать? Примет ли она мои извинения? Захочет ли встретиться? Хватит думать об этом!