Меня укутай в ночь и тень - Дарья Алексеевна Иорданская

Мама Бала. Ее сынок, привалившийся к стене. Федоре не так часто удавалось просто порисовать. Не запечатлевать, водя лихорадочно кистью, свои мучительные видения, а всего лишь делать наброски увиденного обычным зрением, простого и реального.

Послышался скрежет ключа в замке, звук открываемой двери. Кто-то, запнувшись о порог, чертыхнулся. Отложив в сторону блокнот, Федора перегнулась через подлокотник и выглянула сквозь дверной проем в холл. Грегори Гамильтон вернулся домой.

При первой их мимолетной встрече старший Гамильтон не произвел на Федору впечатление гуляки и бездельника. Куда проще было представить его за утренней газетой или, скажем, за подсчетом чего-либо. Впрочем, насколько знала Федора, делами и деньгами Гамильтоны сроду не занимались, их состояние приумножали специально нанятые финансисты, и магия удерживала семью от краха. Федоре и самой иногда хотелось прибегнуть к подобному колдовству, упрочить свое финансовое положение. Как ни безразлична она была к своему внешнему виду, художнице в новом платье и добротных ботинках (и не забыть бы еще про шляпку! Шляпка – непременно!) были куда больше рады, у нее появились бы покупатели. И краски также стоили денег. Однако она быстро пришла к выводу, что колдовство такого рода отнимает слишком много сил и относится к области черной магии. Нельзя получить власть и деньги, не замаравшись.

Грегори сделал шаг через холл, споткнулся на ровном месте, ухватился за легкий столик и вместе с ним – с грохотом – повалился на пол. Еще и пьян! Федора досадливо поморщилась, поднялась и вышла в холл. Тяжело, сладко пахло… нет, не лилией. Асфодель! Федора рывком поставила Гамильтона на ноги и провела в гостиную.

– О, вы еще здесь? – проворчал мужчина. Глаза были тусклые, точно пьяные, но алкоголем не пахло. Только – удушливо – цветами.

– И как это вас угораздило, мистер Гамильтон? – Федора взяла его за подбородок, повернула голову вправо, влево, а потом толкнула мужчину в кресло. – Сядьте.

Подняв с пола сумку, она принялась рыться в ее, кажется, бездонных недрах. Нашла карандаши, от которых сейчас не было никакого толку, несколько веточек лаванды, горсть мелких монет и, наконец, на самом дне флакончик с засушенными цветами лапчатки. Выпрямившись, Федора поискала глазами графин с водой, но нашла только початую бутылку виски. Сойдет и это. Растерев несколько цветков между пальцами, Федора высыпала их в стакан, залила виски и протянула Гамильтону.

– Пейте.

Мужчина никак не отреагировал на ее слова, потом очнулся и попытался оттолкнуть руку со стаканом. Раздраженная, Федора закусила губу, потом взяла Гамильтона за подбородок, сдавила щеки и бесцеремонно влила ему в рот виски с травой. Мужчина закашлялся.

– Вот вы еще французскую заразу [16] подхватите, – мрачно предрекла Федора. – Пейте. До дна.

Оставив Гамильтона со стаканом у остывшего камина, она подхватила еще несколько угольков и вернулась к окну. У него было занятное лицо. Грегори напоминал своего младшего брата, но в нем не было – или, по крайней мере, не должно было наблюдаться – той сумрачной тени. Волосы у него были светлее, иногда, когда на них падало солнце, они даже отливали бледной медью. Медь искрила, сияла и вмиг пропадала. Федора, вздумай она писать братьев, изобразила бы их в образе Гипноса и Танатоса [17]. И сейчас она вовсе не была уверена, что роль Танатоса отдала бы Дамиану.

Грегори Гамильтон шевельнулся, залпом осушил стакан – только несколько крошек растертой лапчатки остались на дне – и поднялся. Обернулся, бросив на Федору удивленный взгляд, словно забыл, что она здесь.

– А-а. Мисс… Крушенк? Вы все еще не ушли?

– Да. Меня ваш брат пригласил погостить, – спокойно ответила Федора. Грегори Гамильтон на ее рисунке тушил факел, и лицо у него было отрешенно-пугающее. А рядом еще один рисунок: застывшая неподвижно фигура с шакальей головой, в чьей морде непостижимым образом угадывались знакомые черты. В руках фигура держала весы, сильно накренившиеся влево.

Федора выронила уголь, подняла голову и впилась взглядом в лицо Гамильтона, перепачканное сажей с ее пальцев, бледное, но все еще такое живое. То, что нарисовала она полумашинально, отнюдь не было обычным наброском. Кончики пальцев ее похолодели.

– Мистер Гамильтон…

– Что ж, оставайтесь, – пожал плечами Грегори и нетвердой походкой вышел из комнаты.

Глава четырнадцатая

При свете дня идея пойти в Уайтчепел снова перестала казаться Элинор разумной. В самом деле, что это она удумала? Она может запросто угодить там в неприятности, и это если не вспоминать о собственных ее проблемах. Неприятный холодок пробежал по спине. Оказавшись в трущобах, одна, без защиты, Элинор легко затеряется и погибнет. Она знает там только пару улиц, да и те пробегала как можно скорее, надеясь засветло оказаться за надежной дверью. И кто она, в конце концов, такая, чтобы бросать вызов Кенло? С этой тварью даже Дамиан не сладил, а у него куда больший опыт.

– Мисс, я нашла для вас псалтырь и молитвенник. – Пегги вынырнула из темноты, протягивая пару потрепанных книг. Выглядели они так, словно ими подпирали что-то в самом дальнем и пыльном углу. – Их кто-то запихнул под шкаф.

Элинор забрала тома, пролистала их машинально, не вчитываясь, и кивнула.

– Спасибо, Пегги.

– Мисс Крушенк пьет кофе в нижней гостиной. Приготовить для вас чай?

– Да, – кивнула Элинор. – И немного…

– Ромашки, – опередила ее горничная. – И без молока. На завтрак булочки с маслом и джемом, жареный бекон, яйца a-la boulanger и сушеные яблоки, если это вас устроит.

Элинор почти не сомневалась, что, если завтрак не устроит ее, Мод Брик во мгновение приготовит томленое мясо или отловит молодого бычка и сделает из него солонину.

– Меня все устраивает, – уверила Элинор, умерив свое любопытство и фантазию, и спустилась вниз.

Федора Крушенк сидела в кресле у окна. Пальцы ее, перемазанные черным, быстро порхали над листами бумаги. Приблизившись, Элинор обнаружила, что ведьма рисует какие-то странные, смутно знакомые предметы. С некоторым запозданием она сообразила, что это египетские древности, виденные когда-то в музее.

– Мисс Крушенк, доброе утро.

Федора вздрогнула, словно пробудилась ото сна, выронила уголек и подняла на Элинор чуть смятенный взгляд. Потом моргнула, слабо улыбнулась и поприветствовала:

– Мисс Кармайкл.

Элинор села во второе кресло, стоящее возле стола, и взяла из рук подоспевшей Пегги чашку чая с ромашкой. Федора вытерла руки салфеткой – не слишком тщательно – и взяла себе кофе, оставив на тонком фарфоре черные следы.

– Пара нужных нам книг сыскалась, – сказала Элинор. – Мы с вами вполне можем отправиться на поиски Фицуорроу.

– Я бы на