Госпожа частный сыщик - Наталья Сергеевна Филимонова

–  Племянник? –  я вытаращила глаза и оглянулась.

Из приоткрытой двери неподалеку высунулась пара любопытных носов. Дамских, разумеется.

–  Племянник, конечно же, племянник, –  доктор закивал для убедительности, одновременно подмигивая мне одним глазом. Выглядело так, будто с ним вот-вот случится приступ падучей или что-то вроде того. А то и прямо уже случается. –  Который регулярно захаживает навестить свою несчастную тетушку, увы, на старости лет впавшую в детство и ставшую нашей пациенткой.

–  Ах, эту тетушку, –  сообразила я наконец. В самом деле, если Дикард не хочет привлекать внимания попечителей к неприятным делишкам вокруг дома скорби, причин моего появления здесь он точно раскрывать не захочет. Что ж, мне пока несложно подыграть. –  Д-да, в самом деле.

–  А что же вы не последовали за мной? Я хочу представить вас самым уважаемым дамам нашего замечательного города. Ведь вам все равно придется ждать… когда у тетушки завершатся процедуры.

–  Э-э, да. Несомненно.

Увлекли меня вовсе не в кабинет Дикарда, как я ожидала, а во вполне уютную гостиную с круглым чайным столиком, покрытым вышитой скатертью, и занавесками в тон на окнах. Выглядела бы она самой обыкновенной и даже милой, если бы не была настолько неожиданной именно в этом месте. Похоже, использовалась эта комната специально для встреч с попечителями –  теми, кто приносит дому скорби деньги. А может, и с богатыми родственниками кого-то из пациентов.

На столе были расставлены тонкие фарфоровые чайные чашечки, в середине возвышался изящный чайник из того же сервиза, рядом теснились блюда с печеньем и с маленькими пирожными.

Насколько я знаю, подобные заведения финансируются короной, однако нельзя сказать, чтобы так уж щедро. Должно быть, сердобольные дамы делают немалый вклад в благосостояние заведения, если к ним относятся с таким пиететом.

Отчего-то вдруг мне пришло в голову, что ведь и любой из попечителей, в общем-то, мог бы подняться при желании на чердак, раз ключи в общем доступе. Отчего-то представилась ниссин Дельфина Факстон, крадущаяся на цыпочках и трепетно прижимающая к объемистой груди охапку драгоценностей. Я едва не хихикнула. А что, ей бы весьма подошло…

–  Позвольте, дорогие дамы, представить вам молодого человека…

Разом пять пар глаз остановились на мне, и я постаралась не ежиться под этими взглядами. Лилея Роминсон смотрела вполне благожелательно, лишь чуть вздернула брови, выражая сочувствие в связи с неожиданно явленной миру информацией о моей тетушке. Зато ниссин Факстон смотрела, хищно прищурившись и определенно припоминая нашу встречу в поезде.

–  Какой… интересный юноша, –  улыбнулась она ласковейшей из акульих улыбок, и я сглотнула.

Что ж, я снова на чаепитии в дамском клубе. Нельзя сказать, чтобы я скучала.

Надеюсь, Рэндаф по-прежнему старательно бдит на чердаке.

И надеюсь, Рэмвилл сюда поторопится.

*

Рэмвилл не торопился. Или не торопился мой посыльный.

Или просто пытка чаепитием казалась слишком бесконечной.

–  И что же, вы так и не нашли ту девушку? –  одна из дам прикрыла смешок сухощавой ладошкой.

–  Увы. Боюсь, она не сочла возможным продолжить знакомство, –  я постаралась изобразить должную скорбь.

Ниссин Факстон только что в очередной раз в красках пересказала драматическую историю нашего с ней знакомства в поезде –  второго знакомства, разумеется, когда я была уже “юношей”. При этом в некоторых местах она энергично подмигивала своим товаркам –  явно давая понять, что здесь о чем-то умалчивает, но ведь они-то понимают…

Они, разумеется, понимали. И смотрели на меня в священном ужасе. Потому что человек, едва не покусившийся на честь ниссин Факстон, в глазах общественности, несомненно, заслуживал не только порицания, но и награды за безоглядное мужество.

Отдельно стоит упомянуть, что кое-кто из дам активно строил мне глазки, сочтя, видимо, что “разбойник из поезда” –  это вполне романтично. А уж если он, невзирая на собственную юность, способен оценить всю прелесть дамы в ее самых элегантных летах, так ему и вовсе цены нет!

Ниссин Факстон чарующе улыбалась, наслаждаясь вниманием, перепадавшим, разумеется, и ей. Ревнивым вниманием, что радовало ее особенно. Выглядела она традиционно впечатляюще, и вполне модное, но совершенно безвкусное бледно-розовое платье, слишком изобиловавшее оборками для и без того тучной дамы, лишь дополнительно притягивало взгляд. Все же розовый цвет уважаемая ниссин любила совершенно без взаимности.

–  А что же ваша тетушка? –  решила наконец сменить тему Лилея Роминсон, отхлебывая чай из крохотной фарфоровой чашечки. –  Вы довольны тем, как она содержится здесь? Мы в доревилльском дамском обществе весьма ответственно подходим к инспектированию заведений, которые поддерживаем своими взносами.

Я едва удержалась от того, чтобы хмыкнуть. Чаепитие в уютной гостиной меньше всего походило на инспекционное мероприятие. Сомневаюсь, что Дикард показывал дамам хоть что-то способное оказать лишнее воздействие на их “хрупкую нервную систему”.

Доктор смотрел на меня умоляюще.

–  Полагаю… –  я чуть замялась. Хвалить это место не поворачивался язык. Наверняка все дело в том, что я ничего не понимаю в душевных болезнях, а Дикард, разумеется специалист, но… ох. –  Полагаю, пребывание здесь, несомненно, должно пойти на пользу ее душевному здравию.

Выкрутилась. Вроде бы.

Дамы закивали, опустив уголки губ с приличествующим теме скорбным видом.

Надо, пожалуй, взять печенье –  если я буду жевать, задавать мне вопросы станет неприлично. Да и чай в моей чашке наверняка давно остыл, так и не тронутый –  пришлось отбиваться от града вопросов.

Я протянула руку к своей чашке и вдруг ощутила скользнувший по ладони холодок.

Странно.

Осторожно подняла чашку за ручку, чтобы не пролить –  и холодок скользнул выше, к локтю, к плечу, прошил насквозь и потек обратно.

Как будто… Как будто сквозь меня прошел призрак!

Мелкий призрак, судя по тому, что я чувствовала.

Я опустила глаза на левую руку – цепочку от кулона с черным турмалином я обмотала вокруг запястья на манер браслета, но для верности еще и почти все время прижимала кулон пальцем к ладони.

Разжала руку и чуть отставила ее, чтобы кулон свободно повис, не прикасаясь к коже.

Правой рукой одновременно поставила чашку снова на стол.

Муркинс скакал передо мной по столу, будто стараясь то ли скинуть со стола чашку, то ли не дать мне за нее взяться.

А потом, заметив, что я наконец его вижу, развернулся к чашке и сунул в нее голову, делая вид, что пьет, затем отшатнулся –  и рухнул на скатерть, конвульсивно подергивая лапками.

В первую секунду я едва не вскочила –  не