Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму - Константин Фрес

быстро, как поразил, был вырван из механического горла недрогнувшей рукой инквизитора.

Флюгер шипел и хрипел, как испорченный граммофон, пытался зажать металлическими лязгающими пальцами прореху в горле. Но сквозь них с шипением рвался пар, и голос покинул зловредного робота.

— Заткнись, глупая кукла, — рыкнул Тристан, не сводя злорадного взгляда с Флюгера.

Он быстро отступил от двери и коротко кивнул на нее сыновьям:

— Дверь прочь!

Флюгер взвыл и с грохотом навалился всей своей металлической тушей на дверь с другой стороны. От пара, хлещущего из его разодранного горла, его глаза-лупы ослепли, и он беззвучно разевал рот, тщетно пытаясь призвать помощь.

От мощного удара близнецов в дверь флюгера подкинуло, он загромыхал, как ведро с гайками, но устоял.

От второго его металлические ноги вбило в пол, доски под ними треснули.

Тристан, наблюдая, как сыновья методично ломают дверь, извлек из-за пазухи ошейник на длинной тонкой ленте поводка и не глядя кинул его герцогине.

— Держите.

— Зачем это? — испуганно вскрикнула она. Тристан яростно обернулся к ней, опахнув ее, словно черным плащом, своей неистовой яростью:

— Будете спрашивать или делать то, что я велю?! Если собираетесь ахать и падать в обморок, то вам лучше сейчас же убраться к чертям, домой, и сидеть там!

— Зачем это?!

— Надеть на Густава. Иначе вам тоже не поздоровится. Когда он дерется, ему немного все равно, кто перед ним…

— Дерется?!

Дрожащие руки женщины накинули плотный ошейник на угодливо подставленную шею Густава, пальцы, прыгая, нащупали застежку.

— Вы же слышали, что сейчас явятся крысобои, — сквозь зубы процедил Тристан. — Не думаю, что это ведро с ржавыми гайками пошутило…

— Зачем вы сделали это?! Зачем призвали их, если знаете, что вас не обманывают?!

— Убить их — это самый быстрый способ решить проблему, — процедил Тристан. — Ломайте живее! Не собираюсь сидеть тут всю ночь.

Темные еловые лапы дрогнули от кровожадного воя, и герцогиня, обернувшись, в ужасе увидела огромного оборотня, скалящего зубы.

Густав был намного крупнее и страшнее оборотней ее личной гвардии. Они, стоя с Густавом рядом, едва достигали ему до плеча и выглядели на его фоне щенками.

Обернувшись зверем с могучими плечами и мощным загривком, он, однако, не утратил некоторых человеческих черт.

В его наготе было что-то ужасное, первобытное, и, как ни странно, развратно-эротичное настолько, что женщина под маской удушливо покраснела, сжимая крепко поводок с рвущимся на нем зверем.

— Держитесь за его спиной, — процедил Тристан, глядя, как Густав, скаля страшные зубы, яростно и неистово облаивает темные ели, слыша приближающуюся опасность. — И не стесняйтесь его немного придушить, если он войдет в раж. Не то он и вас порвет.

— Да черт вас дери, инквизитор! Зачем вы…

— Затем, что я не собираюсь с вами нянчиться и менять ради вас методы своей работы! Ну, подтяните ваши панталоны, леди! За дело!

Крысобои явились из мрака с дыханием лютой стужи; странная разновидность нежити, которой не нужна человеческая плоть и кровь, чтобы существовать.

Впереди них, словно серые грязные тени, мчались огромные крысы, размером едва ли не с оборотней. Прирученные чудовища из самого сердца покрытой мраком преисподней. Много отвратительных, злобных тварей.

Посеченные клинками, со шкурами, покрытыми белыми шрамами. С металлическими пластинами, вживленными в головы на местах разбитых, раскрошенных черепов. Увидев этих мерзких тварей, герцогиня едва сдержала крик ужаса и было отступила, но натянулся поводок и магический ошейник сдавил горло рвущегося в бой Густава. Мышцы напряглись под его черной шкурой, боевые шрамы, перечеркивающие его могучие руки, стали виднее, как веревки, перетягивающие кожу. Удерживаемый магией, придающей хрупким рукам женщины неимоверную силу, он хрипел и ронял с клыков пену, теряя всякий человеческий разум от кровавой жажды убивать.

И ей пришлось сжать в кулак всю свою волю и шагнуть вперед, пуская своего зверя вперед, на врагов.

Крысобои погоняли крыс острыми пиками. Крысы ужасно визжали, звонко цокали зубами, которые, кажется, тоже были железными.

— Помочь? — деловито осведомился Рэй. Тристан только тряхнул головой:

— Сами справимся. Ломайте дверь, не отвлекайтесь.

Крысобои понукали своих чудовищных питомцев, погоняли их уколами пик, и оборотни, заливаясь злобным лаем и рычанием, рванули на крыс.

Герцогиня тоже, потому что могучий Густав потащил ее вперед, задыхаясь от злобы. Она, сжав зубы, следовала за ним, за его могучей спиной, перечеркнутой белыми шрамами, и уже в следующий миг его зубы сомкнулись на хрустнувшем хребте серой мерзкой твари.

Черный меч Тристана безошибочно отыскал уязвимое место на груди грязного монстра, между кожаными ремнями, и коварно проскользнул туда, кольнув в самое сердце.

Чуть поодаль оборотни с воем и визгом сцепились с крысами и вопящим клубком укатились в темные заросли. А Тристан навалился на одного из крысобоев, сшибся с ним, звеня черным злым мечом о его пику.

В этом гвалте, крике и вое герцогине казались странными размеренные, даже монотонные, какие-то деловито-спокойные удары в дверь, которая уже трещала и скрипела как рушащееся под ударами дровосека дерево.

Густав рвал и душил крыс, разбрызгивая черную кровь налево и направо, но они наползали, раненные, покалеченные, и женщина решительно тряхнула рукой, выпуская светлый клинок. Вбивая его в головы скалящимся чудовищам, она добивала крыс и шаг за шагом шла вслед за Густавом в самое сердце драки — а он, верно, решил сцепиться со вторым крысобоем.

Его смерть отпугнула бы прирученных им крыс.

Тристан верно подгадал, что за Густавом, надежным, как скала, самое безопасное место. Близнецы, ломающие дверь, нет-нет, да вынуждены были отбиваться от наскакивающих серых теней, и защищать верещащую Диану. И только позади Густава было относительно спокойно.

Тристана с первым крысобоем не было видно; только звон их оружия в темных кустах и треск веток. Зато второй крысобой, мертвец с пустыми глазами, был вот он. Стоял за спинами гибнущих крыс и дышал морозом. Его дыхание сковывало морозными узорами пар в воздухе и он осыпался тонкими иголками на его голову и плечи, на мертвое бледное лицо.

Густав рявкнул на него и попытался ухватить крысобоя огромной лапищей, но тот ткнул оборотня своей пикой, рассек ему шкуру на сморщенной от злости морде. Это привело оборотня в ярость; взревев, он рванул вперед, и женщина, следующая за ним, отчетливо видела, как неровными рывками приближается к ней страшное, неестественно спокойное лицо крысобоя.

Тот колол и колол своей пикой, но остро отточенное оружие не находило цели, все удары были скользящими, неточными. Они лишь слегка рассекали толстую кожу оборотня, пуская ему кровь. Болезненно и обидно, но не опасно.

Это вывело оборотня из себя окончательно.