Ведьмин корень - Ирина Владимировна Скидневская

– Убили…

– А ребёнка спасли?

– Да. Маленький… тельце холодное… но живой… живой… – Антей с трудом поднял и протянул вперёд – будто чугунные – руки. – Вот так… взял… и… сюда… – Он прижал руки к груди и вдруг затрясся от рыданий.

Нита села рядом и обняла его.

– Ну, что ж ты плачешь, родненький? – спрашивала она, а у самой слёзы бежали ручьём.

– Он его чуть не убил… Он его чуть не убил… Пока не умер, говорил: хочу быть молодым… и чтоб девчонки целовали… горячими губами…

– Всё хорошо, мой родной… Всё хорошо, ты дома, – повторяла Нита, прижимая сына к себе и ласково поглаживая, пока это извечное материнское заклинание не подействовало.

– Супика хочу, мама… Есть супик? – успокоившись, спросил Антей.

– Есть, есть! Сейчас…

Она бросилась на кухню, а когда вернулась с тарелкой, Антей крепко спал, вытянувшись на диване.

Глава 9. Всем нелегко

1

Режим психбольницы как нельзя кстати подходил для поиска тех, кто был связан в Холодной слободе с ведьмовскими делами, с похищениями детей. Длит получила от Айлин полномочия руководить приёмом погорельцев в новом корпусе психбольницы. Приехав туда вместе с Лунгом, на собрании с персоналом она пообещала каждому значительную премию в том случае, если останется довольна работой.

– Ночь предстоит напряжённая, – сказала Длит, как и Лунг, переодевшаяся в белый халат. – Надеюсь на ваш профессионализм и слаженность действий. Донесите до погорельцев мысль, что здесь они пройдут медицинское обследование, получат психологическую поддержку, а также защиту и участие города в их дальнейшей судьбе. Но всё это при условии, что каждая семья поселится в отдельной изолированной палате. Берите с них письменное согласие и с этого момента действуйте по правилам заведения: больным запрещается оставлять у себя какие-либо вещи до специального разрешения, поэтому им придётся надеть больничную одежду. Пока никакого душа, моют только лицо и руки – это важно. Вещи каждого следует сложить в отдельный пластиковый мешок, маркировать и отнести в камеру хранения, где они будут досмотрены. Тех, кого бросили родные, – детей, стариков, больных – я буду немедленно опрашивать. Эти семьи в первую очередь вызывают подозрение, поэтому сразу извещайте меня.

– Почему нас заставляют возиться с этими подозрительными слободскими? Лично я не хочу нарваться на ведьмино проклятие, – возмущённо сказала одна из санитарок, – окосеть или, ещё лучше, помереть на рабочем месте…

– Можешь увольняться хоть сейчас, – сказал седой как лунь заведующий новым отделением.

– Ну, и уволюсь!

– Нашлась тут… нежная какая! – закричала на неё другая санитарка. – Мы, может, сильнее тебя боимся, но не отказываемся!

– Город объявил ведьме войну. Против города попрёшь? – сказал один из врачей. – Не боишься, что дом сожгут? Поедешь домой – заверни в Холодную, посмотри, что от неё осталось.

– Да я же просто так… я не отказываюсь… – пошла на попятный санитарка.

– Я благодарна всем, кто не боится, – сказала Длит и, оглядев сотрудников, добавила: – Никакой суеты, косых взглядов и пренебрежения. Не забывайте о нашей цели: найти виноватых, помочь невинным. Господин Мяуш, на вас лечение и психотерапия.

– Об этом не беспокойтесь, госпожа Длит, вызвал всех, кого смог, – сказал заведующий.

…Люди шли всю ночь, грязные, плачущие, подавленные. Многие были с детьми. Больничные коридоры, пропахшие гарью, содрогались от стонов и детского плача. Под утро в приёмном отделении появились двое мальчиков, семи и двенадцати лет, сонные, замёрзшие, голодные. Они потеряли мать на пожарище, и кто-то из соседей взял их с собой. Длит вызвали из камеры хранения в подвале, где они с Лунгом осматривали вещи.

Когда она вошла в палату, дети сидели на кровати – светловолосые, в больничных пижамах, и запивали горячим чаем бутерброды с колбасой – на подносе, стоявшем на тумбочке, их была целая гора. Рядом с кроватью лежали два больших пластиковых пакета, куда сотрудники отделения сложили их одежду и кое-какие вещи, которые дети принесли с собой в узелке.

Длит доброжелательно улыбнулась.

– Ты Рой, а ты Прил? Здравствуйте.

Мальчики кивнули.

– Я хочу мороженого, – требовательно сказал старший, Рой. Он забрался с ногами на кровать – в одной руке бутерброд, в другой кружка с чаем, сел прямо на подушку и прислонился к спинке. – Где мама?!

– Она собиралась уехать?

– Без меня? Нет! Она бы меня не оставила!

– Значит, ты любимчик? – Длит и хотела погладить Роя по голове, но тот уклонился.

– Не надо ко мне лезть!

– А ты выносишь чужие прикосновения? – спросила Длит Прила. Мальчик смущённо потупился, но, когда Длит провела рукой по его волосам, у него на глазах выступили слёзы.

– Пошло-поехало! – насмешливо закричал его брат, расплескав чай. – Всегда ноет, как девчонка!

– Где ваш отец?

– На кладбище! – жуя, громко объявил Рой. – Болел, худой был, плохой работник!

– Прил, покажешь свои вещи?

Поставив кружку с чаем на тумбочку, мальчик склонился над пакетами, нашёл свой. Старший брат презрительно кривил губы, наблюдая, как Длит изучает содержимое пакета. Одежда, книжка, тетрадка с рисунками… Сидя на корточках, она полистала тетрадку. Прил присел рядом с ней, спиной к Рою.

– Вот, – тихо сказал он, перевернув несколько страниц. В его глазах была мольба о помощи. На рисунке была изображена кастрюля, где в воде кипел… детский пальчик.

– Что там? – грубо спросил Рой. – Коровы и цветочки? Вот мамка тебе задаст, нюня!

Длит взяла Прила за руку, вывела за дверь и передала Лунгу, наблюдавшему за ними через смотровое окно.

– Эй! Куда его?! – Рой вскочил с кровати.

– Сядь, где сидел, – спокойно сказала Длит и, перекинувшись с Лунгом парой слов, вернулась к Рою, оставив дверь приоткрытой.

Она вывалила содержимое второго пакета на пол и носком своего грубого ботинка шевелила вещи.

Рой соображал, оценивая обстановку. Путь для него был свободен: дверь открыта, и Лунг больше не маячит в смотровом окне…

– Ма-тащщиён-ещ! – сказал мальчишка, потихоньку зайдя за спину Длит.

Длит повернулась.

– Вы не врач, – прошептал Рой, глядя на неё расширенными глазами.

– Ещ!– сказала Длит.

То, что он послал в неё, вернулось, ударив его поперёк тела, и заставило скорчиться от боли. Он упал на пол и застыл.

– Лунг! – позвала Длит, и он сразу вошёл.

Она сдёрнула с кровати одеяло, Лунг поднял и уложил мальчишку.

Длит быстро ощупала тело Роя. На подколенном сгибе был приклеен пластырь, Длит сорвала его и обнаружила под ним кусочек корешка. Потом она склонилась и провела рукой над вещами Роя, произнеся:

– Ещ-щима! – Она трогала вещи, но что-то её всё ещё не устраивало. – Не здесь…

К металлической перекладине кровати, снизу, был приклеен липкой лентой целый корешок. Длит нашла его, водя