Ведьма - Янис Маулиньш

проще? Обычный мельчайший организм или грибок, который паразитирует на омеле, в цветке или на клещике в подушке. Болезнь может спровоцировать водяная жила, магнит, психологическое воздействие, — нетерпеливо перечислял Валдис. — Ведь психологическое воздействие, самовнушение играют громадную роль в ослаблении организма. Начинают же кровоточить у людей те места, куда Иисусу вбили гвозди, если они на этом концентрируются. Во время гипноза холодный предмет может обжечь кожу. Примеров таких множество. Вот и сегодня вы в некоторой степени повлияли на мою психику, и отнюдь не в сторону повышения сопротивляемости организма. Не так ли?

— Отрицать это трудно, — Екаб улыбнулся. — Всякое душевное напряжение ослабляет человека. Но жить безбедно и без работы тоже не очень интересно.

— Но сама угроза смерти может стать иногда причиной серьезного заболевания, — возразил Валдис.

— Безусловно, Валдис, тебе не следует принимать наши рассуждения всерьез. Кое-что прояснить могут только исследования, — успокоил его Екаб.

— Да не пои ты меня сладенькой водичкой! — оборвал его Валдис. — Я, конечно, напуган. Но не это главное. Достаточно долго существовала этакая наукообразная теория о летающих тарелках, объяснявшая никому не встречавшийся феномен присутствием инопланетян, объясняла этим и астрономию инков Южной Америки, и тому подобные факты. И всегда в таких случаях самые замысловатые, самые невероятные гипотезы оказывались ложными. Культура и знания инков основаны на знаниях и культуре Египта и Финикии, а летающие тарелки вещь вообще маловероятная. С такой точки зрения, не является ли выдвинутая вами гипотеза о мутациях несколько нереальной? Нельзя ли попроще?

— Надо быть готовым к худшему, — возразил Екаб. — Если окажется, что тебе не грозит «комплексная» опасность, если теория эта окажется неверной, я буду только рад.

— У меня нет фактов о тарелках и гипотезах инков, — серьезно сказал Роланд. — Но отрицать гипотезу вопреки фактам только потому, что она поражает и кажется неправдоподобной, означает, как любит говорить Екаб, чрезмерную приверженность научным предрассудкам. Спор подобного рода между учеными первооткрывателями и учеными, идущими следом, тянется столетия. Правы те и другие: один раз те, второй раз другие, однако правда первооткрывателей важнее.

— Мы забыли об остальных, — напомнил Екаб. И обратившись к Валдису, добавил — Стойкие синие чулки за это время вконец испортили твою женушку, приобщив ее к морали вседозволенности.

— Пусть сопротивляется, — бросил Валдис.

В большой комнате горела люстра. Хрустальные подвески отбрасывали на стены полторы тысячи солнечных зайчиков, и стены казались нереальными, фантастическими. Физик и кибернетик листали книгу гостей.

«Точные науки еще на что-то годятся, а в гуманитарных такая сумятица, такая путаница, что вряд ли до конца столетия удастся понять, что ни кибернетика, ни социология не помогут создать нечто более совершенное, что было известно человечеству и тысячу, и две тысячи, и три тысячи лет назад. Фантомас».

Большинство гостей расположилось вокруг журнального столика. Среди них жена Роланда и Венда, а также кибернетик и поэт.

Внезапно у Валдиса закружилась голова. Стулья, стол и люстра качнулись и встали на место. Он посмотрел на Венду, посмотрел на широкую спину Екаба и с облегчением отметил, что ни один из них не заметил его состояния.

Он сел на тот же стул, за который держался, и вспомнил, что такое случалось с ним еще в средней школе. Знакомый врач объяснил это малокровием подросткового возраста. Валдис сидел, поддерживая голову руками.

— А вы что скажете о счастье? — спросил незнакомый мужской голос.

Валдис поднял голову. Поэт, — кажется, это был он, — обратился к одной из женщин.

— Здесь без общих и чрезвычайно верных ответов не обойтись, — засмеялась Леонтина.

— Но и общий ответ может дать определенную информацию о говорящем, — вставил кибернетик, похоже, не сообразив, сколь иронично звучит его сухая фраза.

— Верно! — согласилась Леонтина. И повернулась к Венде: — Спасите нас, пожалуйста, еще раз от нападения мужчин!

Венда медленно покачала головой. Валдис представил лицо жены. В сердце закралось сомнение: сумеет ли она ответить этим умникам достойно? Счастье. Счастье? Об этом можно говорить бесконечно. Каждый человек идет к счастью своим путем. Получить ответ на этот вопрос означало узнать о человеке немало сокровенного.

— Счастлив тот, кто о счастье не думает. Кому просто не надо об этом думать, кто понял себя, осознал свои возможности, подавил, наконец, свои прихоти… — зазвучал сочный альт Венды. Она была взволнована и поэтому голос ее звенел.

— Браво! — воскликнул кто-то из мужчин. Валдис же в ответе жены ничего особенного не усмотрел. Обыкновенная речь. Привычная.

— Вы были когда-нибудь счастливы? — поинтересовался физик.

— Я и сейчас счастлива, — ответила Венда не задумываясь, что очень понравилось Валдису. — К тому же, уже сколько недель подряд. — И другим, сдержанным голосом добавила — Счастье будет длиться еще месяц или два…

— А что потом? — спросила Леонтина.

— Начнутся мелкие семейные неприятности. — В голосе Венды опять прозвучал смех. — Разве не так?

«Ну, ведьма, честное слово, ведьма! — не без гордости подумал Валдис. — Вокруг пальца их обводит».

— Вряд ли медицина ваше призвание, — засомневался поэт.

— Не знаю, — Венда пожала плечами и оглянулась на Валдиса.

— Валдис! Мужчины нас обижают. С тех пор, как Венда заговорила, они в нашу сторону и не смотрят. Вам, как мужу, нечего добавить? — пожаловалась Леонтина.

— Нет. Я признаю за женщинами равноправие.

— В чем? — глаза Леонтины заблестели.

— Во всем.

— Венда иного мнения.

— Не знал. Теперь буду знать.

Венда встала. Извинилась.

— Пойдем домой! — сказала она Валдису.

На следующий день Екаб сообщил, что гости Роланда единодушно назвали Венду самым интересным человеком из тех, с кем доводилось познакомиться, и неотразимой женщиной.

— Тебе там пришлось несладко? — спросил Валдис со смехом, пересказывая слова Екаба жене.

— Несладко, — серьезно сказала Венда.

— Почему?

— Их восторги напомнили мне о моем проклятье.

— А что ты им такого говорила?

— Не знаю. Я старалась отвечать и вести себя так, как меня учили мама и бабушка.

— А что делала?

— Не знаю. Слушала. Когда меня спрашивали о чем-нибудь, я старалась отвечать так, чтобы никого не обидеть. Говорила серьезно.

— Ты выдвинула новые космические теории?

— Нет. Я повторила то, что и тебе говорила: судьба человечества в том, чтобы достичь предела своих возможностей и в муках умереть. Все об этом говорили. Я только добавила о смерти.

— В твоем присутствии мужчины становятся чудовищно необъективными. — В голосе Валдиса зазвучали чужие нотки.

— Было бы хорошо, если бы к тому времени ты перестал меня любить. Я могла бы спокойно уйти. — ответила Венда и опустила голову.

Валдис оперся рукой о шкаф, закрыл глаза, снова открыл их.

— Ты говоришь о болезни?

— Да.

— Хорошо, что напомнила. Завтра тебе предстоит пойти в институт микробиологии, сдать анализы.

В доме напротив кто-то открыл окно. По их