Ведьма - Янис Маулиньш

система, у каждого человека она имеет свои особенности, и как вам известно, именно это вызывает так называемую несовместимость тканей, над чем бьются, и пока не очень успешно, медики, занимающиеся пересадкой органов. Возможно, какой-то совершенно обычный микроорганизм выделяет белок, положительно воздействующий на иммунную систему хозяина, но проявляющий агрессию по отношению к любой другой особи. Если существует механизм передачи чужеродного белка в кровь, иммунологический контакт неизбежен. В некоторых случаях таким переносчиком может стать и мельчайший организм. Я, конечно, выражаюсь очень неточно, приблизительно. Механизм воздействия может быть чрезвычайно сложным. В крови циркулируют вещества, по которым можно определить характер человека, даже его поведение в конкретных условиях.

А неразгаданных загадок по крайней мере раз в сто больше. Лишь в последние годы найдены соединения, обладающие способностью тормозить развитие вирусов. Ведь до сих пор никаких средств не было. Если больному гриппом врач с первого же дня прописывает антибиотики, это говорит только о некомпетентности врача. Антибиотики ослабляют защитную реакцию организма, подавляют процесс возникновения антител.

— Почему вы исходите только из врожденных особенностей? Вернее, из врожденных дефектов? — спросил Валдис.

— Если известный феномен существует объективно, то поиски его причин в области генетики вполне логичны. Внешние особенности теснейшим образом связаны с внутренними особенностями. Например, в мире известно всего несколько случаев рождения ребенка с рыбьей чешуей вместо кожи. В основе — генетическое отклонение. Ничем иным объяснить подобные случаи невозможно. Во всяком случае, любое другое объяснение будет сомнительным.

Слушая, Валдис покусывал губы. Об этом он прочел в написанной Екабом книге по генетике. Прочел и еще кое о чем, что заставило его думать о наследственности — этой мине замедленного действия, ломающей судьбу человека. По наследству передается предрасположенность к раку, туберкулезу, по наследству передается диабет, слепота, слабоумие. Невозможно и представить себе, сколько ловушек заготовила человеку природа. И нет страшнее несчастья, чем болезнь, которая передается по наследству — горькая судьба ожидает и детей, и внуков. Вот что такое судьба. Неотвратимая. Да, пока что неотвратимая.

— Каждый из нас наделен врожденными качествами, — продолжал Роланд. — У себя я насчитал пять. Из тысячи врожденных нарушений обмена веществ в ста случаях конкретный поврежденный ген известен.

— А почему вас не заинтересовал цветок? — спросил Валдис. Ради этого разговора он и пригласил биологов на балкон.

— Дай подумать! — Роланд поправил очки.

Валдис смотрел на друзей с полным доверием. Вероятно, именно так в незапамятные времена смотрели простые смертные на магов и пророков. Химик не в силах был уследить за ходом их мыслей, оценить блистательность их доводов. Все, о чем говорили биологи, казалось только оболочкой. Уловить связь приводимых фактов, которые они тут же мысленно опровергали, приводя совершенно противоположные доводы, Валдис был не в состоянии.

— Судя по рассказам Венды, мать Сакристины стала представлять опасность для окружающих в тринадцать лет.

— Подожди!

— Ладно, — Екаб кивнул головой.

— Именно так! — Роланд поправил очки. — В случае генетического нарушения так и должно быть, но…

— Да! Почему же до тринадцати лет она не была опасной? — наморщил Екаб лоб.

— Причин могло быть много, — медленно сказал Роланд. — В пубертатном возрасте организм перестраивается… А в раннем возрасте они представляли угрозу для других? — спросил он у Валдиса.

— Не знаю, — Валдис отрицательно покачал головой.

— Очень важно знать, — сказал Роланд.

— А вдруг возраст ничего не меняет? — спросил Валдис.

— Значит, пубертатный механизм не вовлечен в процесс, — бросил в ответ Роланд. Такой поворот разговора натолкнул его на мысль, что причина может быть и в половых гормонах. Возникновение опасности именно в тринадцатилетнем возрасте только подкрепило бы эти подозрения.

— Вообще-то их, кажется, опасались с малолетства, — думал Екаб вслух. — У нас, кажется, так всегда об этом и говорили.

— Хм. В таком случае получается, что только мать Сакристины стала разносчиком инфекции в подростковом возрасте, — подытожил Роланд. — Это значит… Что это значит? — обратился он к Екабу.

— Что инфекция проникла из внешней среды, — бесстрастно произнес Екаб.

— Вместе со святой петрушкой, — добавил Валдис.

Роланд оценивающе посмотрел на него. Валдис улыбнулся. Эта игра ума, поиски верных ходов показались бы ему увлекательными, если бы не касались Венды и его самого.

— А что, этот цветок с тех пор у них и растет? — спросил Екаб.

— Не знаю.

— Цветок не при чем. К цветам аллергия у одного, у второго, у третьего, но не у всех же подряд. От нее мужья не умирают, — рассудил Роланд.

— Венда должна пройти лабораторные исследования, — решил Екаб. — Я пару лет назад об этом думал, но постеснялся.

— Обязательно, — согласился Роланд.

— Так что, выходит, в своих суждениях мы не продвинулись ни на шаг, — подвел итог Екаб. — Сколько было вариантов, столько и осталось.

— Лишь акценты переместились, — сказал Роланд. — Похоже, генетические отклонения существуют в самом человеке. Или чрезвычайно редко встречающаяся преадаптация, на которую наткнулся редчайший из микроорганизмов.

— Не понимаю, — возразил Валдис. — Ведь люди очень разные, как вы говорите, с абсолютно индивидуальным набором белков, следствием чего и является проблема несовместимости. Зачем же нужно предполагать еще генетическое отклонение?

— Все, о чем мы говорили, это абстракция, гипотезы с тысячью неизвестных, — пояснил Роланд.

— Отчего же инфекция не распространяется? — спросил Валдис. Он уже задавал себе этот вопрос, который разрушал все его предыдущие построения.

— По той же причине, по которой не каждый, побывавший у больного чахоткой, заболевает чахоткой. Зато длительный контакт во многих случаях оказывается роковым.

— Так что же это все-таки за болезнь? — внутренне напрягся Валдис.

Роланд развел руками.

— Не знаю. Видит бог, не знаю.

— Но разве может существовать болезнь с такой массой симптомов? — не отступал Валдис.

— Может, — подтвердил Роланд. — Существует туберкулез легких, костный туберкулез, туберкулезный менингит, другие формы. И стафилококки, которые вообще-то безвредны, атакуют именно слабые места. Мы тут с Екабом обговорили — ведь именно так и протекала болезнь у мужей: била по наиболее слабому месту.

— А что же в конце концов ослабляло их? — нетерпеливо спросил Валдис.

— Неясно, — спокойно ответил Роланд.

— Видите ли, товарищ Суна, — вскинулся Валдис. — Я рассуждал точно так же. И мне не удалось отыскать причину, ослабившую организм. Игра в загадки-отгадки ни на шаг не приблизила меня к истине. Мне пришлось в своих рассуждениях вернуться назад и взглянуть на более простые факты, далекие от тех или иных суперсимбиотических чудес, которые, насколько я понимаю, требуют двойного совпадения генетических мутаций.

— Нет. Двойная мутация необязательна, — возразил Екаб. — Просто микроорганизм нашел подходящую среду обитания. Природе это не доставило никаких трудностей, ибо, как тебе известно, капля камень точит…

— Так для чего нужен этот странный случай мутации и реагирующий на нее микроорганизм, если причина гораздо