Кто убил Кристель? - Тамара Ключинина

сползать к горизонту, окрашивая облака в нежные персиковые тона, словно вырисовывая новый рассвет. Кристель сжала кольцо так сильно, что костяшки побелели от напряжения.

— Раньше я думала, — она сделала резкий вдох, словно пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, — что это был особый намек. Что гранат — символ страстной любви… Я сама придумывала смыслы, как последняя дура, цепляясь за иллюзии.

Я приблизилась к ней, чувствуя, как небольшой каблук моих туфель с каждым шагом проваливается в песок, словно пытаясь остановить меня.

— Ты вовсе не дура, Кристель, — мой голос звучал твердо и уверенно, — ты просто верила в то, во что хотела верить. А он не заслужил этой искренней веры.

Она посмотрела на меня, и в ее глазах отразилось закатное небо — розовое, чистое, уже без прошлых туч сомнений и разочарований.

— Поможешь? — она протянула мне кольцо, и я увидела в ее жесте окончательное прощание с прошлым.

Я взяла его — металл был теплым от ее ладони, хранящей последние воспоминания. Вместо слов я лишь кивнула, и мы, словно в детстве, когда бросали камешки в пруд, синхронно замахнулись.

— За новую жизнь! — крикнула Кристель, и ее смех, полный освобождения, смешался с криком голодных чаек, кружащих над водой.

Кольцо взмыло в воздух, сверкнув в последний раз гранями граната, и исчезло в набегающей волне, унося с собой груз прошлого. Мы стояли, молча наблюдая, как вода смывает последние круги, а солнце, теперь уже наполовину спрятанное за горизонт, бросало золотые блики на наши освобожденные тени.

— Кажется, море его уже проглотило, — прошептала Кристель, но в ее голосе не было ни капли сожаления, только облегчение.

— И правильно, — я достала из кармана мятую упаковку жевательного мармелада, — теперь оно станет сокровищем для какой-нибудь русалки, которая достойна настоящей любви.

Она фыркнула, беря дольку засахаренного апельсина, и мы сели на прямо на прохладный песок, прислонившись спинами к холодному парапету, который хранил память о тысячах таких же моментов освобождения. Вдали матросы неторопливо начинали убирать лодки, готовясь к ночи, а свежий запах соли смешивался с ароматом ее новых духов — чего-то невероятно свежего, с легкой ноткой бергамота, символизирующего начало новой главы в нашей жизни.

— Знаешь, что я сегодня поняла? — Кристель запрокинула голову, наблюдая, как облака медленно розовеют на закате, словно художник-импрессионист рисует на небе свой последний шедевр, — ты была абсолютно права насчет перемен. Иногда… их просто нужно принять, как неизбежное чудо, как первый весенний дождь после долгой зимы. Как это короткое платье с пайетками, которое ты в итоге купила, преодолев все свои предубеждения.

— Оно без пайеток, — возразила я, закатывая глаза, но улыбка предательски выдавала мое истинное настроение, — просто с серебристой вышивкой, которая мерцает при каждом движении.

— Все равно, — настаивала Кристель, — ты выглядела в нем… — она искала подходящее слово, словно драгоценность в шкатулке, — свободной, словно бабочка, наконец-то вырвавшаяся из кокона.

Солнце коснулось воды, превратив море в жидкое золото, разлитое по поверхности океана щедрым художником. Мы молчали, затаив дыхание, слушая, как волны шепчут нам свои древние тайны: конец — это всего лишь другое начало, новая глава в книге жизни.

* * *

Мы шли вдоль причала, непринужденно болтая о пустяках. Казалось, Кристель не только выбросила кольцо, но и избавилась от груза последних сомнений, поэтому она беззаботно размахивала пакетами из «Серебряного мотылька», где купила очередное платье, и бесконечно шутила, заражая меня вокруг своим оптимизмом. Глядя, как ветер игриво треплет ее волосы, я чувствовала гордость от того, что у меня получилось изменить события этого дня, направить их в нужное русло.

— Элис, смотри! — Кристель толкнула меня в плечо и ткнула пальцем в стаю чаек, яростно дерущихся за рыбу, перетягивая ее между собой прямо в воздухе. В этот момент из кабака «Королевский гусь» вышла знакомая высокая фигура в пепельном плаще, который развевался на ветру, словно знамя опасности.

Сердце упало, пропустив удар. Мистер Патрик Ирвис. Снова. Он поправлял перчатки, его лицо искажено гримасой раздражения, будто он столкнулся с чем-то неприятным.

— Назад! — прошептала я, хватая сестру за руку, но та неожиданно закашлялась, уронив пакет с моим новым платьем, словно оно внезапно обрело собственную волю, и я увидела, как мистер Ирвис поднимает голову. Наши взгляды встретились, и в его глазах мелькнуло нечто хуже гнева — паника, смешанная с отчаянием.

— Бежим! — я рванула, отчаянно потянув Кристель за собой, на бегу судорожно подхватывая скользкий от морской сырости пакет, чьи края влажно поблескивали в тусклом свете заката. Мы помчались обратно к набережной, манящей своими огнями, пытаясь срезать путь через песчаный пляж, но наши туфли вязли в песке, а многочисленные пакеты в руках путались в ногах, мешая быстрому бегу.

Внезапно воздух позади завибрировал, издавая противный высокий писк, от которого заложило уши, а волосы на затылке встали дыбом. Я инстинктивно потянула сестру влево, к скалистому выступу, и в следующее мгновение там, где мы только что бежали, с оглушительным грохотом взорвался столб пламени. Жар опалил спину, заставляя меня машинально пригнуть голову, песок под ногами спекся в стеклянную корку, а брызги раскаленного пепла больно впились в открытые участки кожи, оставляя обожженные следы.

— Что случилось⁈ — Кристель бежала рядом, задыхаясь от дыма, который клубился вокруг нас, словно живое существо, цеплялась за мой рукав, и ее голос дрожал и срывался от страха, — да что он делает⁈

— Некогда объяснять! — выкрикнула я, лихорадочно пытаясь уловить знакомые узоры в танцующих огненных спиралях, которые, извиваясь, поднимались к небу, словно языки адского пламени. В памяти, словно вспышка, всплыли его лекции: «Настоящий маг прячет артефакты там, где вы не подумаете искать…» — эти слова эхом отдавались в голове, пока я пыталась найти выход из ловушки.

Слева взревели волны, образуя полукруглую стену, чьи пенные гребни достигали высоты человеческого роста. Они неслись к берегу с неумолимостью судьбы, гоня перед собой ракушки и обломки дерева, которые с треском ударялись о песок. Мы метнулись вправо, к старым рыбацким сетям, натянутым между камнями, чьи мокрые канаты блестели в последних лучах догорающего солнца.

— Он словно играет с нами! — взвыла я, отчаянно выдергивая ногу из очередной ловушки мистера Ирвиса, превратившей песок в липкую, тягучую массу. Волны справа вздыбились с оглушительным ревом, обрушивая на берег пену и обломки, которые с грохотом ударялись о берег. Где-то