Мое темнейшество - Викки Латта

в пособничестве чернокнижию. Меня же пинками и толчками погрузили в клетку, сковали руки и заперли. Путь до столицы я помнил смутно. Врезалось в память лишь то, что было сонно, холодно, голодно… Но это все прошло мимо сознания, как и застенки, пытки, допрос и быстрый суд, на котором вынесли смертный приговор.

Добегался, доигрался, доспасался…

А вот день казни я запомнил хорошо. Светило яркое солнце, природа спешила жить, пели птицы, обильно и пышно зеленело все вокруг. Над дощатым помостом висела одна петля. Пустая. Пока.

На мою казнь собралась целая толпа. Люди с азартом ждали начала представления… убиения. Кто-то лузгал семечки, другие чавкали мочеными яблоками, переговаривались, смеялись. Им абсолютно не было дела до того, что совсем скоро меня не станет.

Когда я уже поднялся на эшафот и был зачитан приговор, вдруг из толпы раздался смутно знакомый голос. Мужской и зычный.

– А как же древний обычай?

– Какой еще обычай? – инквизитор, только-только зачитавший приговор и не успевший отвести взгляд от листа, встрепенулся.

Тут в разговор вмешалась женщина с младенцем на руках, и под его плач она выкрикнула:

– Да тот самый, когда приговоренному к смерти последний шанс давался!

– Да, да, шанс! – протянул парнишка из первого ряда. Он стоял на одной ноге, вторая была перебинтована, и малец опирался на костыль. Простенький, деревянный, новый…

И тут я услышал еще один голос, старческий:

– Раньше, если кто-то среди собравшихся, какая-нибудь девица пожалела приговоренного и пожелала связать свою судьбу с ним, то кандалы узника заменяли на брачные!

– Да разве ж найдется такая дура? – пробасил стоявший рядом со старушкой детина и тут же получил от бабульки тычок в бок.

Инквизитор посмотрел с сомнением на толпу, которая начала волноваться: кто-то желал, чтобы меня казнили, кто-то – чтобы женили. Но вот только и я даже не знал, что хуже: закончить жизнь с удавкой на шее или до смерти тянуть брачное ярмо с постылой бабой.

Но тут среди зрителей начало раздаваться все больше криков:

– Да-да, давай!

– Последний шанс!

– Пусть спросят у девок…

А я все больше хмурился, потому что стал среди толпы узнавать все больше и больше марисмольцев. Многих. Почти всех. Тех, кого я неделю назад еще видел на мессе. Сейчас все они стояли в толпе.

Инквизитор же, не понимая, что происходит, но чувствуя, что если не согласится дать этот последний шанс, то его самого следующим засунут в петлю, процедил:

– Ладно. Есть среди собравшихся здесь та ненормальная, которая хочет загубить свою жизнь, взяв этого преступника в мужья?

Секунда тишины. Вторая. И тут звонкий девичий голос раздался с заднего ряда:

– А может, и есть! В хозяйстве здоровый мужик всегда пригодится. Будь хоть темный маг, лишь бы хороший батрак!

Я сначала не поверил, но, когда увидел копну светлых волос, лишь каким-то чудом удержался, чтобы не засмеяться. Алесия стояла в платье простой горожанки, и никто не мог бы сейчас заподозрить в ней магичку.

Толпа перед девушкой расступилась, и она легко зашла на помост. Окинула меня взглядом, словно покупая породистого поросенка, и бросила:

– Беру!

– Берешь? – с удивлением протянул инквизитор.

А чародейка решила ковать железо, пока горячо, и, пока мой палач не успел опомниться, спросила у всех и каждого:

– А патер тут есть, чтобы нас обвенчать?

Каково же было мое удивление, когда такой мигом нашелся. Из второго ряда вышел… Одо со словами:

– Да, есть.

И обвенчал нас!

Лишь когда мы с Алесией поклялись друг другу в вечной верности на глазах у всех присутствующих, я выдохнул:

– Надо же, сработало.

И по тому, как расширились зрачки моей уже жены, я понял: моя ведьма догадалась о коварном плане, который только что и осуществился!

Но чувствую, что после этого меня ждут брачные затрещины и оплеухи, а не брачная ночь. Жалел ли я? Ни разу! Это был самый быстрый способ взять ведьму в жены. Потому как я знал одного темного мага, которому пришлось вокруг своей любимой ходить десять лет. Десять! Чтобы она согласилась пойти с ним к алтарю. Я же столько терпеть не мог. Застенки, пытки, суд… – да! Но они длились не больше недели. Ради этой сумасшедшей ведьмы можно и вынести.

– Люблю тебя, мое чудо… вище, – выдохнул я и поцеловал свою ведьму.

* * *

Вместо эпилога

Семейная жизнь с ведьмой – дело непростое, даже если ты черный маг. Но, как оказалось, это был не единственный сюрприз, который преподнесла мне судьба. Потому что марисмольцы возмутились моей заменой и настояли на том, чтобы служителем в храме был я и никто другой. Мол, нечисть шалит, ваш настоящий против прежнего липового преподобного не справляется…

Меня же поставили перед фактом: либо я становлюсь жрецом богов, а вместе с тем почтенным гражданином империи, либо, хоть мои прошлые прегрешения и были забыты, никто не мешал инквизиции нарыть будущие. Как говорится, был бы некромант, а дело отыщется! Так что я вздохнул и стал патором. Правда, пришлось выучить писания, священные свитки и сдать экзамен…

Не сказать, чтобы храмовникам это очень понравилось. Но с учетом того, в какой глуши находился Марисмолл, туда особо не рвались… Так что, в принципе, все остались довольны. Даже Алесия, которая променяла столичную жизнь на провинцию. Потому что именно благодаря капищу, что было рядом с ней, моя жена сумела защитить сначала кандидатскую, а потом докторскую степень магистра. А материал для ее защит часто приходилось добывать мне. Во всех смыслах добывать. Чаще всего лопатой. Но некромантам не привыкать!

А наши дети росли. И мы, как родители, радовались тому, что живем не в столице, потому что три юных мага способны были бы разнести даже императорский дворец. А оплатить починку того гораздо дороже, чем хлева или сарая.