Тропа Крысиного короля - Лариса Петровичева

во время охоты – очевидно, подстроенной Кейдном, считали все авторы статей, – и Крысиный король объявил себя хранителем и стражем Севера.

Но быть верным слугой Солихальской короны, который с поклоном исполняет чужие приказы, ему не хотелось. Собрав глав северных кланов на пир по поводу своей коронации, Кейдн отравил их, объявил о своей полной власти над Севером и немедленном отделении края от Солихала.

Его поддержали все, от простонародья до дворян. В то время в Ангеате шла добыча рубинов, в Холледоне работали угольные шахты, и все богатства северных земель уходили в Солихал. Местные власти были лишены права самостоятельно распоряжаться собранными налогами, а из-за высоких арендных ставок на землю абсолютное большинство северян жило в страшной нищете. Кейдн собрал армию добровольцев, сумел прикупить наемников и был готов к войне.

Мия перевернула страницу и увидела портрет Крысиного короля. Художник был явным сторонником лорда Тристана: он был изображен молодым, красивым и сильным, облаченным в традиционное северное одеяние: красно-зеленый клетчатый берет, щегольски сдвинутый на правую бровь, алая куртка-дублет, украшенная золотым шитьем, тартановая накидка, юбка с крупными складками, чулки до колена и башмаки с серебряными пряжками. Некоторое время Мия рассматривала портрет. Крысиный король смотрел на нее так, словно придумывал загадку. Сейчас перед Мией был рыцарь, готовый сражаться за то, что считал правильным, а потом враги превратили его в чудовище, которое в метельные ночи летело над миром в санях, запряженных мертвецами.

«Солихал отнимает у Севера жизнь вместе с углем, рубинами и нашей свободой, – вдруг услышала она далекий голос, полный боли и гнева. – Отдавайте ваших детей на съедение королю Якобу, если боитесь красных мундиров его солдат. Забирайтесь сами в его пасть, если лесные зайцы смелее вас. А я пойду сражаться за то, чтобы ни один северянин больше не был рабом! Идите со мной за свободу Севера, за нашу честь, жизнь и славу!»

Мия вздохнула и провела ладонями по лицу, стараясь прогнать это наваждение. За окнами сгущались сумерки, возле новогодней ели снова играл оркестр и шла торговля сбитнем, но в Ангеате больше не было недавнего веселья. Над домами и людьми словно сгущалась тьма. Это было похоже на грозу, которая катится от горизонта. Из погребка Ульфа выходили люди, и Мие показалось, что они пили для того, чтобы справиться со страхом.

Их напугал не столичный следователь, который до сих пор возился на кладбище, и не старый лось, который едва не поднял забияк на рога. Их погрузило в ужас что-то совсем другое, древнее и могущественное.

Король Якоб привел армию на север, но вторжение окончилось провалом. Лорд Тристан разгромил его войска и отбросил от границы. Якоб вернулся в Солихал, а Крысиный король последовал за ним: он провел серию разрушительных набегов через границу и полностью уничтожил опорные пункты, которые Якоб использовал как базу для операций против северян. Тогда и начали распространяться слухи о том, что Тристан Кейдн пользуется магией – иначе нельзя было объяснить то, что могущественное королевство не смогло навести порядок и усмирить бунтарей.

А лорд Тристан окончательно перестал быть узурпатором, сделался королем Севера и борцом за его свободу.

Он погиб в бою, когда король Якоб вернулся с многократно усиленным войском и бросил его на армию северян. Леди Аврора Кейдн, которая ждала мужа и сыновей, дождалась их – копья с их отрубленными головами вкопали у подножия Ангеата. Война за независимость завершилась. Север пал и снова стал провинцией Солихальского королевства. Впрочем, Якоб извлек из случившегося урок и стал потихоньку смягчать и улучшать жизнь северян, не дожидаясь появления нового лорда Тристана.

В энциклопедии Мия увидела жутковатую гравюру – король Якоб поднимал в небо копье с головой поверженного врага, и сейчас лорд Тристан был уродливым, действительно похожим на крысу. Все верно: правителю положено сокрушать монстров, и постепенно Тристана Кейдна и сделали таким монстром – чудовищем из пугающих северных легенд, которое пило кровь своих противников, похищало детей из колыбелей и выгоняло волков-людоедов в человеческие поселения.

Его надо было победить до конца, и это получилось везде, но не на севере. Здесь, у святого Хорхо, сокрушающего дракона, было лицо лорда Тристана, и Крысиному королю молились, как божеству.

– Хватит с меня королей, – сказала Мия вслух, закрыла энциклопедию и позвонила в колокольчик, вызывая Кирси.

Девушка появилась через несколько минут, и Мия заметила, что она недавно плакала.

– Что будет угодно миледи? – спросила служанка, машинально проведя по лицу кончиками пальцев.

– Скоро ужин, – сказала Мия. – Принеси его сюда, пожалуйста. А эти книги – обратно в библиотеку.

– Слушаюсь, миледи, – кивнула Кирси, торопливо собрала энциклопедии и направилась к выходу. У самых дверей она остановилась и, обернувшись, проговорила: – Миледи, вы простите меня, конечно. Мы бы вам сегодня ничего плохого не сделали, поверьте. Ну так, покричали бы да разошлись.

«Бренсон так и думал, когда сказал, что скоро все кончится», – подумала Мия и кивнула.

– Он же не из лиходейства так велел, этот седой милорд. Если Эвви и вправду убили, надо понять, кто. А матушка говорит, что вы вообще ни при чем, вы птичка подневольная, – продолжала Кирси. – Да и дядюшка ваш тоже. Знаете, как говорят: против власти не пойдешь, плетью обуха не перешибешь. Вы не бойтесь нас, миледи, у вас на севере врагов нету, все здесь вас жалеют. Особенно после того, как…

Она осеклась, взялась за ручку двери, но Мия остановила ее:

– После того, как что? – спросила она, прекрасно понимая, о чем речь.

– После того, что вы видели при гадании. Крысиный король выбрал вас Матерью Матерей, весь Ангеат об этом говорит. И в Баллихаре тоже.

«Мать Матерей придет последней, – вспомнила Мия слова чудовища из своего сна. – Мать Матерей открывает замки и замыкает круг».

– Унеси книги, – приказала она жестче, чем собиралась.

Когда Кирси вышла, Мия вновь посмотрела в окно и увидела, что в башне леди Авроры горит огонек.

Не прогуляться ли перед ужином?

VIII

Ангеат с головой накрывало туманом.

Белая завеса растекалась над окнами и крышами, укутывала сырыми объятиями, и свет фонарей размазывался в ней далекими звездами. Мия спустилась со ступеней дворца и неторопливо двинулась в сторону башни. Издалека доносились голоса и музыка, а потом плясовая площадь вдруг оказалась совсем рядом, в тумане мелькнули человеческие тени – по счастью, у них не было крысиных голов, как успела вообразить себе Мия, и она подумала, что в такую погоду немудрено и заблудиться.

Некстати вспомнились нянюшкины сказки о том, что в