Юлия Черных - Не буди Зверя

Федору ничего не оставалось, как согласиться.

Потеплело. Снег обратился в мелкий дождь, под его навязчивой моросью таяли утренние сугробы.

Площадь была покрыта мелкими лужами. Мокрый конус Норы блестел неровной макушкой. Отряд муниципальной милиции в пронзительно-желтых плащах под руководством щекастого лейтенанта развешивал плакаты «Проход воспрещен».

— Хоть какое-то дело, — сказал лейтенант, пожимая Федору руку. — Засиделись ребятки мои. Сколько можно одного и того же дебошира под замок сажать? Представляете, на картах разыгрывают, кому по вызову идти!

Федор вспомнил солдатика на пограничном пункте.

— И что, никто не ворует?

Лейтенант усмехнулся.

— Повадились одни недоумки грабить, да быстро поняли, что в полночь все сгорает, а сидеть им придется, когда все кончится.

— Время перехода в полночь? — уточнил Федор.

— Когда как. Как в сон потянет, так и переход, — лейтенант внимательно посмотрел на Федора. — Сегодня прибыли, что ли? Не засиживайтесь, мало хорошего на улице просыпаться. У нас вот один ханурик три недели себя поутру под забором находит. В телогрейке так и спит, бедолага!

В лужах, отражаясь, смотрело хмурое небо. Федор обошел площадь, осмотрел, заглядывая в переулки. В одном месте ему показалось, что асфальт темнее. Он подошел, сел на корточки. Яркая заплата отчетливо выделялась на фоне серого. Федор вошел в ближайший дом и позвонил в первую квартиру. Никто не откликнулся, в следующей тоже. На втором этаже дверь открыла сухощавая старушка в переднике и с очками на носу. Из квартиры маняще пахло жареным мясом.

— Вы к кому? — строго спросила старушка.

— Федеральная служба Гидрометцентра, — представился Федор. — Старший оперуполномоченный Стрельников. Скажите, в переулке велись какие-нибудь дорожные работы?

Старушка сосредоточенно потерла нос указательным пальцем.

— Велись. Да-да, они так грохотали, у меня Мурзик места себе не находил. Да, Мурзинька?

Большой белый попугай вылетел из глубины комнаты, сел старушке на плечо и прокричал: «Безобрррразие! Застррррелить!» Федор улыбнулся.

— Давно велись работы?

— Да разве ж я припомню? Сколько дней одно и то же, ум за разум заходит. Вот придет мой сын, его и спросите. Он скоро вернется из больницы, дождитесь, если хотите.

— Спасибо, — сказал Федор. — Я с вашего разрешения зайду позвонить?

— Конечно. Связь только местная, знаете, да? Пройдите в комнату, вот телефон… Ой, мясо-то, мясо подгорает!

Старушка, всплеснув руками, поспешила на кухню. Федор набрал номер референта, послушал короткие гудки. Занято. Подождем, а пока можно оглядеть комнату. Книжная полка заставлена медицинскими справочниками, энциклопедиями, с ними соседствуют дайджесты из газеты «Оракул», полное собрание сочинений Рэймонда Моуди. На столе — зачитанный томик «Правовой танатологии» академика Сальникова, «Жизнь после жизни» Моуди и пухлая рукопись. На титульном листе аккуратно выведено: «Физиологические и психологические аспекты посмертного состояния. Монография.» и ниже — д-р Тодд, кандидат психологических наук.

Что-то в названии монографии показалось странным, необычным, но Федор не стал заморачиваться. Он подошел к окну и посмотрел вниз.

Милиционеры закончили развешивать плакаты и собрались в желтую кучку. Нора была хорошо видна, ее макушка казалась совсем рядом. Федор присмотрелся и увидел, что завершающий купол не гладкий, а какой-то рябой. Он взял этот факт себе на заметку и снова набрал номер. Теперь никто не подходил. Ну ладно, обойдемся без Анатолия.

Распрощавшись со старушкой, Федор вышел на улицу. Прикинув направление, он прошел через переулок, и, немного поплутав, вышел к перекрестку, где бригада водопроводчиков отдыхала, укрывшись под полиэтиленовым пологом. На этот раз с пивом.

— Мне бы с бригадиром поговорить, — сказал Федор, подходя.

Работяги уставились на него.

— Что-то херакнулось?[1] — с надеждой в голосе спросил бородатый рабочий с бутылкой в руке.

— Да нет, спросить хочу. Вы на площади трубы клали?

Из-под полиэтилена выбрался высокий пожилой мужчина.

— Наша работа. Только мы не клали. Вскрыли, посмотрели и упаковали. Не было никаких протечек, мы так Анатолю и заявили: «Необоснованны ваши претензии, господин референт!».

— Ни фига там не было, — подтвердил бородатый. — На фига бригаду с места на места гоняли?

— Когда проводились работы на площади?

Бригадир задумался.

— Да почти в крайний день и проводились, — сказал он. — Еле успели на свой объект вернуться.

— Заявка была от Горсовета?

— У нас все заявки от Горсовета. Хотя… обычно они согласовывают со Дорстроем, но Анатолий сказал, надо срочно, мол, жильцы без воды сидят. Чего-то он напутал.

— Совсем херакнулся, — подтвердил бородатый и хлебнул пива. — Как с Амалией спутался, так полным убоищем стал.

— Спасибо, вы мне очень помогли, — сказал Федор.

Возвращаясь в гостиницу, он напряженно размышлял, не обращая внимания на внезапно поднявшийся пронзительный ветер. Первый вопрос практически решен. Зверя разбудил стук отбойного молотка, когда вскрывали асфальт. Непосредственное участие в этом действии принимал референт Анатолий. Дело за малым: выяснить, зачем ему было нужно будить Зверя до срока?

Ответ на второй вопрос Федор надеялся получить сегодня вечером.

Когда привели третью девицу, Федор заподозрил неладное. Перепуганные, зареванные, все они в один голос твердили, что «хотели попросить у Зверика. Зверик добрый, хороший, ему надо принести конфеток и орешков, постучаться в дверку и сказать желание». Желание у девиц было одно на всех: чтобы Васю (Петю, Колю) подольше в армию не уводили. Федор уточнил у лейтенанта, когда был призыв. «Да вот перед крайним днем и был. Назавтра автобус должен был придти, накануне по всему городу проводы праздновали».

Профессор, которого Федор выволок из-за стола (домашний ужин с градоначальником и Амалией, референт на розливе), подсмотрев украдкой «моление на Зверика», произнес небрежно «дас ист доч аллес Унсинн», полная чепуха, в смысле, и ушел обратно.

Федор досидел почти до упора. Отпустив патрульных, он устроился в доме, на подоконнике лестничной клетки окнами на Нору, с пакетом бутербродов от сердобольной Амалии. Но злоумышленник так и не появился. В последний момент, когда Федор выходил из подъезда, послышался тихий свист, и что-то звучно щелкнуло о купол норы. Федор бросился на звук, но никого не увидел. В домах окна были закрыты, свет нигде не горел. Он хотел было заглянуть в переулок, но в этот момент его неудержимо потянуло в сон. Федор побежал к Горсовету, ноги его заплетались, глаза закрывались, он с трудом разлеплял ресницы, молясь про себя, как бы не споткнуться. Рванув на себя дверь гостиницы, из последних сил он добрался до номера, камнем рухнул на постель и провалился в черный омут сна.