Марс Экспресс. Тэм - Седрик Деготтекс

безоговорочно им доверяя и даже не задаваясь вопросом, хватит ли у них способностей и опыта дойти до конца.

Алин сплевывает, качает головой и беспомощно разводит руками.

Они прослушивают голосовое сообщение.

«Салют! Вас можно поздравить или меня ввели в курс дела раньше вас? – Смеется. – В детали вдаваться не буду, учитывая канал, но знайте, что о вас говорят на самом верху. Не знаю, благодаря кому вы все это провернули, но ставки будут высокие, если это во что-то выльется… Очень высокие. Отдохните, выпейте, расслабьтесь и забегайте ко мне за деталями! Завтра? До встречи!»

Конец сообщения.

По сути, милое послание, легкое и дружеское. Только вот, глядя на Карлоса с его окровавленной рукой и взглядом, полным адреналина, смущения и желчи, Алин не чувствует себя в состоянии смаковать эту тайну – тем не менее достаточно интригующую – и обещания их «самаритянина», подсунутые прямо им под нос.

– Как думаешь, о чем он?

Карлос молча пожимает плечами, устремив взгляд в пустоту, и это полное отсутствие энтузиазма лишь усиливает вроде бы ничем не обоснованное предчувствие Алин, что они влипли в какое-то дерьмо.

2

Изис

С Земли Марс выглядит стереотипно: проецируемый миллионам абонентов-землян на их оптическое устройство виртуальной реальности, он кажется обманчиво близким, почти досягаемым, даря свою красно-оранжевую ложь взглядам, полным надежды, но также и гнева.

Положив ноги на приборную панель служебного автомобиля, Алин заставляет себя разглядывать Марс, забыться в исследовании его поверхности, испещренной черными линиями: каньоны, изломанные рельефы, прямолинейные периферии, соединяющие с Ноктисом огромные участки раскопок, наводненные машинами и роботами. Гвоздь жизни, забитый без анестезии в красный песок жестоким массивом человеческих технологий, – столица процветает, взращиваемая безнравственной гениальностью потомков бывшей земной элиты.

Алин пытается сосредоточиться на этой картине, потому что ей необходимо как-то прийти в себя после тройного апперкота, который она только что получила от жизни: съехавший с катушек Карлос, непонятное сообщение от Криса Ройджекера и, пожалуй, еще гнетущая тишина, установившаяся в машине после того, как они покинули подпольный тату-салон и оставшееся в нем тело.

Словно отвечая на ее растерянность, Карлос прочищает горло.

– Я сожалею, ок? – произносит он громко, чтобы убедиться, что Алин не пропустит ни слова.

Для Карлоса извиниться – это словно наступить на раскаленного морского ежа, поэтому он предпочитает обходить их стороной.

Алин считает, что он выглядит по-дурацки, застыв на своем сиденье с гордым видом вестготского полководца, и она уже не знает, почему хочет дать ему пощечину – за то, что он вызвал у нее панику во время операции, или просто для того, чтобы стереть это дерьмовое выражение с его лица.

– Я солгала боту насчет твоей оценки, – говорит Алин тоном, который дает Карлосу понять, что пока она сердится на него не настолько, чтобы поставить под угрозу их дружбу. Он кивает и робко улыбается, ему плохо. – И это не так важно. – Он снова кивает. – Но это не отменяет того, что ты продырявил глаз рецидивистки инструментом для татуажа, как там… тату-машинкой. – Он слегка дергает головой. – И с этим я пока не знаю, что делать. – Он медленно кивает еще раз, не отрывая взгляда от дороги, и Алин шумно выдыхает, глядя на проносящийся за окном урбанистический пейзаж. – Ты плохо выглядишь, – добавляет она.

Лицо Карлоса замыкается, в его глазах плещется смесь смущения и беспомощности.

– Очень плохо, Карлос… – настаивает она. – Крис сообщил, что мы, похоже, в двух шагах от крупного дела: если заказчик, о котором он говорит, сидит на самом верху, нас ожидает не просто повышение, а финансируемый доступ к модулям Элиты, двойная зарплата, по трое подчиненных каждому и семь дней отпуска в год…

Автомобиль останавливается в нескольких сот- нях метров от хаба, откуда они собираются отправиться в космопорт, из которого шаттл доставит их до Марс Экспресса. На веренице гигантских экранов для автомобилистов, томящихся в ожидании, крутят сериалы в реальном времени; проводят перспективные опросы, оплачиваемые магнатами агробизнеса, строительства и экологических технологий для выбора какого-нибудь кабального законопроекта; рекламируют услуги на борту по сниженным ценам (дрянные телеканалы, дрянные боты, дрянные голограммы, религиозные службы); информируют о событиях в культуре, а также о продаже билетов на предстоящую выставку чрез- мерно распиаренной дочери-вундеркинда богатейшей семьи Эдо-Джендал. Муза, навязанная сетями и массами, яростно восхваляемая эстетами, критиками и свитой ее родителей, – пятнадцатилетняя Тэм Эдо-Джендал – уже успела очаровать оба мира.

В салоне повисает менее тягостное молчание, задумчивое, похожее на выдох перед прыжком. И тут Карлос наконец выдает то, что терзает его уже несколько недель:

– У нас с Кэрол все кончено. – Алин замирает. – И можешь не скрывать своего облегчения… Просто меня это угнетает.

Алин, вскинув брови, глубоко вдыхает и с шумом выдыхает. Не зная, что на это сказать, она стучит пальцем по своему стеклу, чтобы активировать торговый интерфейс, перетаскивает туда с гигантского экрана анонс о виртуальной выставке девчонки: тактильные действия давно не в ходу, но это помогает заполнить неудобные паузы.

– А чего бы ты хотел? – в итоге интересуется она, заказав два билета на завтра, больше из желания потянуть время. Карлос вздыхает с задумчивым видом, затем недовольно морщится, наблюдая, как машины притормаживают и постепенно скапливаются перед ними.

– Мне нужна передышка… – бросает он, массируя правый кулак. – Будь прокляты все эти чипы. – Он смотрит на нее. – Стерибаг меня подвел. Фертильность была на максимуме: я сделал Кэрол беременной.

Алин цепенеет. Не потому, что он сообщил ей о предстоящих юридических, финансовых и родительских проблемах, а потому, что она знает его слишком хорошо, чтобы не почувствовать, что на его поясе не хватает одной гранаты: застрявшая где-то между его кишками и гортанью, она грозит взорваться в любую минуту.

– Ты справишься? – наконец спрашивает она, испытывая головокружение от того, что видит своего лучшего друга в таком состоянии.

– Я ничего не понимаю в детях. Я…

– Я говорю о Крисе! – прерывает она его. – Ты справишься, если он предложит нам дело? О твоем ребенке еще будет время подумать…

Она матерится, закрыв лицо ладонями, затем достает из кармана маленькую бутылочку с синтетическим эфирным маслом, откупоривает ее и жадно вдыхает.

– Тебе помогает эта дрянь?

– Уж получше, чем твоя фляга с самогоном…

Машин снаружи скапливается все больше, и сотни гигантских экранов тут же перестраиваются, увеличивая поток рекламы, чтобы заполнить ею бездействующие мозги. Алин вздыхает и собирается продолжить разговор в более спокойной манере, но краем глаза замечает какой-то индикатор на приборной панели.

– Это еще что?

Карлос проводит рукой по лицу и недовольно