Адвокат Демонов - Ростислав Богатых

увильнуть, и он ударяет прямо по металлической игрушке — большой лабиринт с бусинками. Звук удара эхом разносится по помещению, металлические бусинки рассыпаются, звонко звоня.

Его дикий, звериный крик прорезает воздух, и в зале вспыхивает напряжение. Воспитатель вскакивает с места, быстро бежит к нам, останавливаясь рядом, словно оценивая обе стороны конфликта.

Пользуясь моментом, я не теряю ни секунды. Быстро разворачиваю конфету и засовываю её в рот, как будто это мой последний шанс. Наслаждаясь, переминаю в беззубом рту шоколад, который тает и наполняет меня теплом и сладким блаженством. Вкусовые сосочки передают в мозг волны удовольствия и насыщения — я чувствую вкус темного чуть горьковатого шоколада.

Но тут рядом появляется воспитатель. Его лицо выражает лютую злость и бешенство, за то, что дети отвлекли его от игрушки. Он быстро наклоняется к на, его внимательный взгляд оценивает обстановку, а голос звучит грозно:

— Что тут происходит?

Я замираю, чувствуя, как шоколад всё ещё тает на языке. Воспитатель смотрит на нас обоих, с той внимательностью, с которой прокурор изучает материалы дела. И в убираю конфетку за щеку, чтобы скрыть мотив преступления.

Бугай всё ещё трясётся от ярости, а я — с конфетой ощущаю; что победил в этом небольшом сражении. Но в тот момент, когда воспитатель переводит взгляд на парнишку, тот театрально заливается диким плачем и тычет в меня своим толстым пальцем, похожим на огурец:

— Онь…. Это онь первый набросся на меня, — говорит этот наглый лгун, коверкая слова.

Воспитатель угрожающе наклоняется надо мной, его лицо затмевает свет. Его строгий взгляд пронзает насквозь.

— Это правда? — спрашивает он меня так, будто я способен ответить. Я отрицательно киваю головой, стараясь выглядеть как можно убедительнее.

— Правда — правда! — продолжает этот врун, указывая на меня своим толстым указательным пальцем. — Он меня побил и покусал! — произносит он, слишком смягчая букву Л, демонстрируя острое необходимость в логопеде и в розгах, которые донесли бы до него, что врать нехорошо.

Покусал? Я? Ха! Да у меня даже зубов нет! Кто в это поверит? Я радуюсь, что мой противник такой недальновидный, кидается аргументами, которые так легко опровергнуть. Воспитатель сейчас оценит ситуацию. Взвесит аргументы лжеца и мои четкие кивания и накажет этого беспринципного бугая.

Но вместо того чтобы задуматься, воспитатель хватает меня за шиворот, поднимая, словно нашкодившего щенка. Я подвисаю в воздухе, дрыгая своими маленькими ножками. Что происходит? А ну вернул меня обратно на пол! Никто не смеет так со мной обращаться. Ко мне даже судьи и те всегда относились с должным почтением.

— Ты что вытворяешь, новенький? — зло спрашивает воспитатель. Я смотрю в его глаза, и читаю в них усталость и нескрытое раздражение. — В наших ясле-рнате драки запрещены!

Я пытаюсь протестовать, но мои рьяные «агу» имеют противоположный эффект от ожидаемого. Воспитатель сжимает меня ещё крепче. Отчего внутри меня все начинает кипеть от ярости. Раскрой глаза и прекрати держать меня в этой неудобной позе, будто это я — виновник конфликта.

Я имею право хранить молчание и говорить на том языке, на котором умею. А посему требую переводчика с малышатского, — яростно агукаю я.

Воспитатель шумно выдыхает.

— Что ж, я тебя услышал! — говорит он, а я победно улыбаюсь!

Я победил. Фраза позанесенная с юридическими терминами действует лучше любой магии. Как только представитель власти понимает, что ты знаешь свои права — он тут же отступает.

— А есё он конфетку Марь Иванны съел! — ни как не угомонится это исчадие ада.

Воспитатель возвращается меня на пол.

— А ну-ка покажи свои руки.

Краем глаза я быстро осматриваю свои ладошки. О нет, на правой виден четкий след шоколада.

Воспитатель в одно быстрое движение хватает мою ручку и выворачивает её так, что я испытываю острое боль.

Эй, разве так можно обращаться с детьми и адвокатами⁈ Возмутительно!

Увидев шоколад, воспитатель выпускает наконец мою ладошку.

Так-то лучше. Подумаешь, маленькое темное пятнышко. Вы ничего не докажите без экспертизы и следствия. Можно это всего лишь родимое пятнышко.

— Посиди тут. А я пока позову директора, Марь Иванну.

Ту грозную тетку, у которой я экспортировал эту конфетку. Н-не надо…. она же меня приговорит сразу к смертной казни. Для неё конфеты гораздо дороже жизни её подопечных.

— Так тебе и надо, мало шоколада! — обрадовался бугай тому, что наказание ждет меня, а не его.

Ну нечего. Я ещё с тобой поквитаюсь! Победа в маленьком сражении не означает победы в бою.

* * *

Спустя пол часа моя злость на этого парнишку выросла вдвое, когда меня без суда и следствия заточили в камеру-одиночку. Серьезно⁈ Это точно ясли-тернат, а не колония-поселение?

Сажать в одиночку за одну маленькую драку малыша, которому нет и месяца отроду — вот это настоящее преступление.

Я требую адвоката или хотя бы авокадо, кушать очень хочется….

Осматриваю свое место заточения. Похоже на какой-то чулан для швабр. Метр на метр. Окошко с решетками высоко, почти у потолка и холодный бетонный пол. Ни тебе кроватки, ни кресла, ни даже пуфика или хотя бы коврика — абсолютно ничего.

Несколько минут назад Марь Иванна спустилась со мной в это подвальное помещение, похожее на подземелье. Тёмные стены, низкий потолок и запах сырости — всё это напоминало сцену из нуарного детектива, триллера со Стетхемом и Гарри Поттера, в которых главный герой неожиданно оказывается в ловушке.

Отрыв одну из нескольких одинаковых дверей, она опустила меня на пол.

Шипя что-то про то, что если я ещё хоть раз возьму её конфеты, то она и вовсе сотрёт меня с лица земли, она захлопнула дверь и закрыла её на замок.

Ну и что теперь делать? — шепчу я сам себе, глядя на тусклый свет, пробивающийся сквозь открытое окно. Клюв воробью пределать?

На мне только лёгкий комбинезончик, и холодный вечерний воздух поддувает из окна, заставляя жутко дрожать. С каждой минутой мне становится все холодней. Я тут заболею, а то и умру, если немедленно не придумаю что-то.

Вздохнув, я сжимаюсь в куличик. Эх, сейчас бы, если верить расписанию, я мог бы плавать в бассике, а потом укладываться спать в теплею мягкую кроватку. Я громко чихаю. Пыль в воздухе щиплет глаза, но я не могу позволить себе сдаться. Я не из тех, кто сдаётся.

Вдруг в углу, я замечаю что-то, что приковывает мое внимание. Оно блестит в свете луны. Напрягаясь и разжигая т, точно пружина, я начинаю ползти к этому незнакомому предмету. Уху! Вот это сила воли! Она способна на