Транзитная зона - Кристофер Прист

Энгель неловко повернулся на тесном сиденье, не выпуская трубку из рук. Жанетт Маршан забилась в уголок на просторном пассажирском сиденье. Волосы рассыпались по щекам, очки она сняла, и Энгель увидел потеки туши на ее щеках. Жанетт выглядела маленькой, беспомощной и напуганной.

– Вы когда-нибудь меня уже подвозили? – спросила она, пристально глядя на Энгеля.

– Нет, мэм, я новенький…

– Никому не рассказывайте, что видели!

Он видел перед собой всего лишь несчастную уязвимую женщину.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Она открыла рот, оборвала себя на полуслове и отвернулась, потом проговорила:

– Подождите, пожалуйста, несколько минут. Я не могу вернуться домой в таком виде.

Жанетт достала из сумочки ручное зеркальце и, послюнявив платок, принялась оттирать глаза и щеки, поначалу размазывая тушь еще больше. Дверь особняка тем временем отворилась, и на пороге появился крупный мускулистый мужчина в черных брюках и белой рубашке. Он уставился на машину.

– Мне поговорить с тем человеком?

– Нет! Это Энрико, мой охранник. Просто подождите. Не заставляйте меня выходить! – испуганно воскликнула Жанетт.

Энгель терялся в догадках.

– Мэм, то место, откуда я вас забрал, – это… детдом? – спросил он, споткнувшись на жестоком слове.

Жанетт разрыдалась так горько, что слышно было даже сквозь разделявшее их стекло.

Энгель закусил губу и отвел глаза. В мыслях всплыла вывеска заведения: «Детский дом Святой Анны». Он поставил машину на ручник и заглушил мотор.

– Мэм, не знаю, станет ли вам легче, но в шесть лет я потерял обоих родителей и попал в детский дом, – проговорил он.

В салоне повисла тишина, а потом в трубке прозвучал слабый голос:

– Простите, что вы сказали?

– Я хотел сказать, что отчасти понимаю ваши чувства. Я сам был сиротой и жил в таком месте.

Жанетт выпрямилась, откашлялась, и голос в трубке зазвучал громче:

– Вы говорите с акцентом. Вы британец?

– В общем да.

– Мне нравится британский акцент. Всю жизнь мечтала побывать в Лондоне, там показывают мои фильмы. Вы выросли в Англии?

– Я родился в Германии, а потом меня усыновила английская семья.

– Давайте выйдем из машины, я хочу как следует вас рассмотреть.

Она завязала волосы лентой, надела солнечные очки и открыла дверцу. Энгель тоже вышел из машины. Завидев его, Энрико сделал шаг вперед, готовый вмешаться, но Жанетт махнула ему рукой. Тот кивнул, вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Мгновение спустя дверь вновь отворилась, и навстречу хозяйке выбежали два веселых щенка лабрадора. Она наклонилась их погладить, и собаки отчаянно завиляли хвостами.

– Что ж, дайте я на вас посмотрю. – Жанетт сняла очки, и в ярких лучах солнца глазам Энгеля предстало красивое, почти без следов слез, лицо, о котором он столько мечтал. – Вы говорили, как вас зовут?

– Нет. Я Август, мисс Маршан, Август Энгель.

– Это что, британское имя?

– Мне дали его в Германии при рождении, но вырос я в Англии и оттуда приехал.

– И давно ли вы в США?

Жанетт оказалась меньше и стройнее, чем представлял Энгель, а вот лицо было точно такое, каким он помнил, – с большими глазами, высоким лбом и идеально очерченными губами, уголки которых в покое слегка опускались. Без макияжа она выглядела более зрелой и все же потрясающе красивой. Когда Жанетт говорила – с характерным для нее суховатым остроумием и легкой ехидцей, – ее черты оживлялись и один уголок рта полз вниз. Именно эта манера речи придавала живости персонажам, которых она играла.

От ее близости у Энгеля перехватило дыхание и кровь прилила к лицу. Жанетт была одета обыкновенно – в таком виде женщины ходили по магазинам, гуляли с собаками, обедали в кафе. Однако под заурядным нарядом скрывалась далеко не заурядная личность.

– На следующий день меня уволили. Жанетт обратилась к руководству с просьбой назначить меня ее постоянным шофером, и на том моя работа закончилась, – объяснил Энгель. – Я знал, что так будет, и потому не возражал. Она ошибочно считала себя клиенткой, а на самом деле клиентами являлись студии, которые нанимали и оплачивали лимузины. Актеры порой об этом забывали, хотя Жанетт вовсе не страдала звездной болезнью, несмотря на свою известность. Позже, когда мы познакомились ближе, она сама говорила, что больше не звезда и смирилась с этим. Когда мы встретились, ей было за тридцать, и она прекрасно сознавала, что подросло новое поколение молодых актрис, к которым уходят роли, до войны достававшиеся ей. При мне она снималась в сериале для студии «Репаблик» под названием «Ракетчики атакуют!», где играла девушку, вечно нуждающуюся в спасении. Жанетт трезво оценивала свои возможности. Хотя в Голливуде тогда экономили, она прилично зарабатывала. Не всем актерам это удавалось.

– Что произошло после того, как вас уволили? – спросил Джастин.

– Жанетт предложила мне работу. Привела в порядок пылившийся в гараже автомобиль, я нацепил шоферскую кепку и стал ее возить. Жил в гостевом доме на территории особняка. Некоторое время просто водил машину, но чувствовал, что этим не ограничится. Она страдала от тревоги и одиночества, а я, хотя ничего собой не представлял, был молод и симпатичен. Думаю, ей нравилось проводить время с человеком, который не имел на нее никакого влияния, ничего не требовал и готов был ради нее на все. Скоро мы стали близки. Я жил лишь ради ночей, которые мы проводили вместе, а наутро снова превращался в шофера. Другие работники понимали, что происходит, и затаили на меня злобу.

– Моя юношеская очарованность кинозвездой прошла – я перестал быть ее поклонником едва ли не с первого же дня, – продолжал Энгель. – Мои чувства изменились – а как иначе, если мы стали любовниками? Я обожал в Жанетт успешность и славу, но кроме того, она мне нравилась по-человечески, я восхищался ею и скоро влюбился по уши. Месяц или два мы были блаженно счастливы вместе. Я ушел в отношения с головой и не считал дней – знаю лишь, что роман вышел бурный и краткий. Потом все изменилось. Однажды на студию пришел человек в деловом костюме, представлявший лондонскую кинокомпанию, у которой был контракт на распространение с «Ар-Кей-Оу».

– Вы не помните, как его звали? – спросил Джастин. – Я могу поискать информацию.

– Нет, слишком давно это было. Да и неважно – не в нем дело. Он рассказал, что британское правительство на протяжении войны делало пропагандистское кино, а теперь та же команда снимает полнометражные фильмы и зовет в Лондон американских актеров. Американцы в те времена считались залогом кассового успеха. Им обычно давали главные роли, хотя зарплата была меньше голливудской – по крайней мере, поначалу. Жанетт заявила, что деньги ее не волнуют и она хочет попробовать.

– Думаете, именно поэтому она засобиралась в Лондон?

– Знаю только, что побег в Англию виделся ей решением всех проблем. Жанетт отчаянно хотела начать жизнь с чистого листа. Ее