Константин Соловьёв - "Нантская история"

— Ничего не имею против. Долгие прогулки только разогревают аппетит.

Старый Порт глядел нам вслед незрячими глазами пустых окон, и в ветре, вздыхавшем по углам, слышалось сожаление.

QUARTUS

«Такое множество злых духов наполняет этот воздух, который разливается между небом и землей и в котором они летают в беспокойстве и непраздно, что Провидение Божие для пользы скрыло и удалило их от взоров человеческих. Иначе от боязни нападения или страха перед личинами, в которые они по своей воле, когда захотят, преобразуются и превращаются, люди поражались бы невыносимым ужасом до изнеможения, будучи не в состоянии видеть их телесными очами, и ежедневно становились бы злее, развращаемые их постоянными примерами и подражанием. Между людьми и нечистыми воздушными властями существовало бы некоторое вредное взаимодействие и гибельный союз».

Дом отца Гидеона найти было не сложно, хотя поначалу это показалось нам серьезной задачей. В этом районе все дома были похожи друг на друга — небольшие, ухоженные, они вытянулись шеренгами точно расставленные заботливым пекарем свежие пряники, которые щедро сбрызнули белоснежной глазурью. Аккуратные пряничные домики. Здесь вдоль улицы не было канав, залитых помоями и мусором, и пахло не так, как на прочих улицах, испражнениями, грязью и разложением. Мостовая здесь сверкала, будто ее драяли каждую ночь щетками, а возле домов были разбиты такие же аккуратные цветники.

Мне показалось, что и воздух здесь какой-то другой, как будто прогнанный через невидимый фильтр, более густой и прохладный. Наверно, если к такому привыкнешь, тяжеловато потом будет втягивать в легкие едкий фабричный смог.

— Хорошее местечко, — сказал Бальдульф, верно угадав мои мысли, — Да не по наши души. Аж обувь хочется снять чтоб не наследить.

— Да, миленько. Интересно, какая здесь рента.

— Уж повыше, чем в нашей развалюхе. Тут, Альби, простой люд не селятся, а только тот, что вторую шкуру запас, да жира под ней впрок. Богатые ремесленники, торговцы всякие, стряпчие, управляющие, префектусы… Чернь отсюда гоняют, и жестоко. Оно и верно, ко всякой голове своя шляпа.

— Ты тут служил?

— Что ты, — Бальдульф даже рукой махнул, — Кто меня с такой-то рожей сюда звал бы? Стража — она тоже разная бывает, кто в смердючих улицах крыс ловит, а кто, в начищенных доспехах шаг печатает да честь отдает… Далеко не всякий стражник в такие районы допускается. Эх, заметят нас сейчас, да спросят, чего ошиваемся. Под нейро-корректор, может, и не попадем, а, скажем, ногу отрубить вполне могут — чтоб не шлялся где ни попадя.

— Хватит меня пугать, Баль, мы уже здесь и обратного пути нет.

— Здесь-то здесь, да как ты дом нужный узнаешь?

— Да что тут узнавать… Вон его дом. Видишь? Два стражника у дверей.

— Точно. Неужто караулят?

— Тебе виднее. Поехали к ним.

Дом, у дверей которого замерли стражники, по аккуратности и чистоте не уступал прочим, но даже на их фоне казался особенно ухоженным. На нем не было ни пылинки, он блестел краской и сверкал пластиком, не дом, а собранная из крохотных деталей игрушка, которую кто-то каждый день заботливо полировал мягкой тряпочкой. Наверно, в таком доме и полагается жизнь настоятелю собора. Бальдульф немного оробел, когда мы приблизились, и неудивительно — чужая роскошь гнела, заставляла почувствовать себя самого грязным и убогим. С каким бы делом судьба не принесла тебя в такой домик, все равно будешь ощущать себя на пороге как ничтожный побирушка.

Стражники тут действительно были особенные, Бальдульф не соврал. Я таких не видела. На наших улицах стражники не особенно отличались от самого Бальдульфа — все не высокие, но кряжистые, как старые дубы, насупленные, с кривыми обезьяньими руками недюжинной силы, сломанными носами и настороженным, прощупывающим взглядом. Эти являли собой полную противоположность — высокие, статные, молодцеватые, они были облачены в новенькие кирасы с императорскими гербами, сверкающие шлемы с прозрачными забралами из бронестекла, поднятые по случаю жары, а на лице имели ухоженные подкрученные усики.

— Ну и чучела… — фыркнула я, но Бальдульф шикнул. И был прав. Несмотря на свой непривычный для наших глаз вид, эти привратники смотрелись достаточно грозно чтобы не хотелось поднимать их на смех. Вместо палиц и старых «масленок» они были вооружены короткими вибро-клинками в поскрипывающих кожаных ножнах, а также массивными многозарядными лайтерами. Говорят, эта штука может сжечь человека с пятидесяти шагов, превратив его в горсть горячего пепла. И, судя по напряженным взглядам, устремленным в сторону нашей небольшой процессии, шанс узнать это наверняка у нас определенно имелся.

— Кто такие? — спросил один из стражников, сверкнув глазами. Рядом с ним и Бальдульф выглядел ряженым в обноски стариком. О том, как выглядела я, времени задумываться не было.

— К отцу Гидеону, — сказала я твердо, — Он нас ждет.

— В богадельне вас ждут. Проваливайте, голодранцы.

— Вы не поняли, отец Гидеон сам назначил мне время для визита, — так нагло врать было глупо, но даже этим самодовольным хлыщам отец Гидеон вряд ли отчитывался о своих планах, — Это важное дело. Скажите ему, что пришла Альберка.

— А Папа Римский с вами не пришел? — стражник скривился, — Ехала бы ты отсюда, калечка, пока не рассердила никого. Не принимает святой отец сегодня, и милостыню не подает.

— А он об этом знает?

— Сейчас ты у меня узнаешь, — пообещал он многозначительно, — Проваливай, говорю.

Острые слова заплясали у меня на языке, как бесы у постели умирающего грешника. О, я знала что сказать чтобы сбить с этих лоснящихся холопов спесь!.. Но мне удалось сдержать себя. Иногда, в таких случаях, как сейчас, это требовало значительных усилий. Но если я и не способна была контролировать собственное тело, то язык пока еще оставался мне подвластен.

— Вам бы лучше выдумать причину посерьезней, — серьезно сказала я, — Потому как что-то мне подсказывает, что наш старый друг отец Гидеон, будет очень недоволен, когда узнает о том, что вы прогнали нас от дверей его собственного дома. Черт возьми, я думаю, он будет достаточно недоволен, чтобы лично поинтересоваться вашей судьбой. И проследить за тем, чтобы вы надолго запомнили наказание.

Это уже звучало зловеще.

— Приказ капитана, — сказал другой стражник, то ли менее агрессивно настроенный, то ли и в самом деле испуганный этой невинной угрозой, — В доме святого отца произошло преступление. Пока ведется расследование, посторонним туда вход воспрещен, будь этот посторонний хоть его близким другом, хоть архангелом Гавриилом собственной персоной.