Дженнифер Барнс - Дурная кровь

мальчику, родившемуся в Гейтере, штат Оклахома, сорок три года назад. Его звали Мэйсон

Кайл.

Я едва слышала собственные мысли за грохотом моего сердца.

— Мэйсон Кайл, — повторила я.

— Почему ты не нашла Мэйсона в современной базе данных? — спросила Лия. —

Он мертв?

— В том-то и дело, — ответила Слоан, опускаясь на кровать рядом со мной. — Не

считая номера социальной страховки в сети нет никаких подтверждений того, что Мэйсон

Кайл когда-либо существовал. Ни свидетельства о рождении. Ни свидетельства о смерти.

Ни сведений о работе. Кто бы не уничтожал информацию о нём, он стёр всё. Я смогла

найти номер социальной страховки только потому, что взломала архив давностью в

несколько десятков лет.

Вот, что мы узнали от Лорел. Ради этого я рискнула её безопасностью. Из-за этого

она снова попала в руки Владык.

Чтобы стать Владыкой, ты должен оставить старую жизнь позади. Ты должен

стереть все свои следы до единого. Когда-то ты был Мэйсоном Кайлом, — подумала я,

обращаясь к фантому, — а теперь ты — призрак.

— Это всё? — спросила я у Слоан. Я чувствовала тяжесть в желудке, а в моих

ушах стоял гул.

— Когда я узнала, что Лорел исчезла, я продолжила искать, — произнесла Слоан.

— Я искала и искала и…

Она прикусила губу и открыла на коленях свой ноутбук, развернув его экраном ко

мне. С фотографии на нас глядел маленький мальчик. Ему было где-то шесть или семь лет.

— Это — Мэйсон Кайл, — произнесла Слоан, — около тридцати семи лет назад.

Это единственное фото, которое мне удалось найти.

Фотография была блеклой и размытой, словно её отсканировал человек, не очень

хорошо разбиравшийся в работе сканнера, но мне удалось различить черты лица мальчика.

На его щеках красовались ямочки. В его улыбке не хватало одного из передних зубов.

Он мог оказаться кем угодно.

Мне следовало оставить Лорел в покое. Вместо этого, я привела их прямиком к ней.

Мысли о том, что Владыки следили за нами — что они могли быть кем угодно и где

угодно — заставили меня вспомнить о леденящей кровь улыбке Дэниела Рэддинга.

Хотел бы я увидеть, что эти люди сделают с тобой за то, что ты их

преследовала.

— Существуют программы для состаривания фотографий, — мягко произнесла

Слоан. — Если я смогу привести снимок в порядок и найти правильные параметры,

возможно, мы сможем…

Я встала.

— Кэсси? — Дин позвал меня по имени. Когда он шагнул ко мне, я сделала шаг

назад.

Прямо сейчас я не заслуживала его поддержки. Я подумала о том, как агент

Стерлинг сказала, что Скарлетт Хокинс была принесена в жертву на алтаре амбиций.

Подумала об обещании, которое я дала Лорел.

Я солгала.

ГЛАВА 24

Не считая света, исходящего от бассейна, на заднем дворе стояла кромешная

темнота. Я пришла сюда, чтобы побыть в одиночестве, но подойдя к воде, я обнаружила,

что не я одна искала уединенное местечко.

В бассейне плавала Селин Делакруа.

Подойдя ближе, я увидела, что она включила инфракрасное освещение. Как и весь

остальной дом, бассейн был создан для нашего обучения. На его дне светился силуэт тела.

Брызги — видимые только под инфракрасным излучением — виднелись на кромке

бассейна.

Много месяцев назад Дин показал мне это. Он пытался убедить меня покинуть

программу «Естественных». Он сказал, что убийства и хаос — не тот язык, на котором

стоит говорить человеку.

Осознав, что она не одна, Селин обернулась ко мне.

— Не обижайся, — сказала она, — но у вас совершенно не выходит скрывать то,

что вы работаете на ФБР.

Эта девушка была сестрой Майкла. Здесь она была в безопасности. Но если она

здесь задержится, это может измениться.

— Ты должна уехать отсюда, — сказала ей я. — Вернуться в университет.

Селин подплыла к краю бассейна и выбралась из него. По её телу стекала вода.

Наверняка ей было холодно, но она не поежилась.

— Я не очень-то хороша в том, что я должна.

Я не единожды слышала, как Майкл говорил эти же слова.

— Ты в порядке? — спросила Селин.

— Нет, — я не стала вдаваться в подробности и задала ей тот же вопрос. — А ты?

Она присела на краю бассейна, свесив ноги в воду, и закинула голову к небу.

— Я тут решила попробовать кое-что новое, — сказала она мне. — Абсолютная

честность. Никаких секретов. Никакого вранья, — вот она, девушка с картины — девушка,

нарисовавшая собственный автопортрет ножом. — Так что я отвечу на твой вопрос, Кэсси.

Я не в порядке. Я невероятно и, скорее всего, бесповоротно запуталась. Вот, что

происходит, когда в семь лет ты узнаешь, что твой отец — вовсе не твой отец, а его

лучший друг. Вот, что происходит, когда в четырнадцать твоя мать по пьяни рассказывает

твоему биологическому отцу, что ты — его дочь. А, в конце концов, этот биологический

отец понимает, что ты знаешь, и загоняет тебя в угол в твоей собственной студии, чтобы

сказать, что твой отец — человек, который тебя растил, его деловой партнер и,

предположительно, друг — разрушил тебя. Что ты стала бы кем-то намного большим,

если бы тебя контролировал он. Что, будь у него шанс, он бы выбил из тебя эту дурную

кровь, когда ты была младше, как он делал со своим сыном.

Дурная кровь. Я могла представить, как Тэтчер Таунсенд произносит эти слова,

могла представить, как он выбивает из Майкла слабость, которую он видел в самом себе.

А затем я подумала о Лорел — о том, как её растили и о том, чего от неё ждали.

Кровь принадлежит Пифии. Кровь принадлежит Девятке.

— Как ты узнала? — хрипло спросила я, пытаясь сосредоточиться на том, что

происходило здесь и сейчас, а не на том, чего мои действия стоило единственному

человеку в мире, которого я клялась защищать. — Когда тебе было семь, как ты узнала,

что Тэтчер Таунсенд — твой отец?

— Я посмотрела на его лицо, — просто ответила Селин. — И посмотрела на своё

— не черты лица, не глаза, губы или нос, а строение лица. Кости.

Я оглядела на лицо Селин, в поисках схожести с отцом Майкла, но ничего не

увидела.

Видимо, Селин уловила мой скептицизм.

— Я никогда не забываю лица. Могу один раз взглянуть на человека и понять, как

лицевые кости его черепа выглядят под кожей. Знаю, жутковато, но что сказать? — она