Сигнал иного порядка - Софья Андреевна Мироедова

– Ещё по одной? – спросил Фирсов.

Абель кивнул, и в подтверждение раздалась барабанная дробь, возвещавшая о начале концерта.

– Это он, И! Мультиинструменталист. Прямо как ты, – ухмыльнулся прощелыга.

Сцена осветилась, и показались артисты. За роялем было пусто, у контрабаса стоял пожилой мужчина, за барабанами сидел юный парень, лет тридцати, отбивая нарастающий ритм. После вступительного соло барабанщика сменила чёрная женщина с роскошным афро, а тот пересел за фортепиано, и послышался узнаваемый мотив «Take A train». У Рудольфа замерло сердце. Ему впервые показалось, что с ним говорят мёртвые. Будто дух Адель материализовался в музыке и убеждал его не медлить.

Когда первая композиция завершилась оглушительным шквалом оваций, Фирсов, отбив пухлые ладошки, обернулся к Рудольфу:

– Ну что, дело я говорю?

– Я уже ответил.

– Да-да, ты подумаешь. Но ведь сам прикинь – на днях конференция, голову даю на отсечение, что ты не соберёшь и двух калек. Никто не захочет билет в один конец.

Тут Рудольфа осенило: Фирсов просто хотел избавиться от него. Вот и всё, никаких расчётов, прогнозов и предположений. Кристально ясно. Наверняка он рассчитывал, что экспедиция не вернётся. Чем быстрее она стартует, тем скорее тоннель к Кеплеру-47 переведут на Тау Кита, а это уже работа прощелыги. Плюс, Мартен был видной личностью, и помощь ему даже в самых эксцентричных начинаниях сама по себе могла послужить карьере Фирсова. Рудольфу было сложно представить, чего ещё мог хотеть коротышка. По его мнению, тот достиг своего потолка, получив должность руководителя станции наведения червоточин и занимая место, пусть и скромное, в Научном Совете колоний. Вероятно, Фирсов метил на пост Халльбьёрнсона, но в такое Абель при всём своём богатом воображении поверить не мог. Это была слишком уж фантастическая перспектива. Даже если так, Рудольфа не смущал этот расклад – когда он пересечёт горизонт кротовины, ему будет безразлично, что творится по эту сторону – тут председатель был прав.

– Хорошо, – коротко сказал он, и трио вступило фортепианным соло в «Blue Rondo à la Turk».

Фирсов поменялся в лице и радостно захлопал в ладоши в такт мелодии.

В том же ритме прошли следующие дни на Универсариуме. Рудольф бился над дешифровкой, пил кофе и питательные таблетки, избегая любых причин отвлекаться от работы. Он знал, что прогресса не будет, пока данные не обработает полноценная нейросеть на Трапписте, но не мог остановиться, крутя в голове разные варианты кода. На горизонте брезжила конференция, и он изо всех сил пытался не игнорировать этого нависшего груза. Рудольф ждал встречи с Мартеном. Он понимал, что верит в неё наивно, но не мог отказать себе в этой мелочи.

Обсудив с бортовой сетью возможные выгоды Фирсова от этого сотрудничества, Абель лишь подтвердил своё предположение. Нейросеть предложила и альтернативу: прощелыга якобы пытался вывести Рудольфа из равновесия, чтобы тот провалил выступление, и Совет дал разрешение на перевод тоннеля на Тау Кита. Эта вероятность отличалась от прогноза Абеля не в лучшую сторону, но он решил ей пренебречь.

К его сокрушительному сожалению, встреча с Мартеном была назначена после конференции по Кеплеру-47, так что нельзя было ослаблять поводья и давать Фирсову хоть малейшую возможность для искажения его планов. Тем временем, перебирая прогнозы нейросети относительно прощелыги, Абель не мог не отдавать себе отчёта, что она потворствовала его паранойе. Была крошечная вероятность, что Фирсов действительно искренне хотел ему помочь. Рудольф гнал эти мысли в шею, стараясь концентрироваться на главном – на миссии и дешифровке сигнала.

Однако и здесь вся Вселенная как будто была против него. Навязчивые уведомления о запросах желающих участвовать в конференции довели Рудольфа до нервной дрожи, так что за день до мероприятия он попросил нейросеть отправлять всем заготовленные отрицательные ответы.

– Здесь есть по-настоящему ценные специалисты, – возразила та.

– Мне наплевать! Неужели сложно сделать, как я прошу?

– Как скажешь, – голос нейросети прозвучал удручённо.

– Их же сотни! Ты что, за все эти годы ещё не поняла, что я человек?

– Иногда сомневаюсь.

– Хватит. Отсеивай всех, и так уже толпа.

– Но нам нужно собрать команду.

Рудольф утомлённо прикрыл глаза. Он столько раз жалел о том, как именно запрограммировал сеть, что уже сбился со счёта. Менять сложившийся алгоритм теперь было немыслимо – посыпались бы важные функции. Терпеть вечные препирательства – тоже, но это было малой жертвой на алтарь мощной производительности.

– Даю тебе разрешение подтверждать участников, за которых поручатся уже одобренные. Надеюсь, зал не лопнет.

– Я буду рассудительна.

– Не сомневаюсь.

10 Виктория

Виктория почувствовала невыносимую тяжесть своего тела. Её словно приковал вес всего мира. Она сжала веки, отчего краснота на секунду потемнела. С медленным выдохом Вика открыла глаза, мелко заморгав от яркого света сияющей реальности.

– Очнулась, – услышала она дрожавший облегчением голос мужа. – С ней всё в порядке?

– Да, – отчеканило незнакомое сопрано. – Мозговая деятельность полностью восстановлена. Может быть лёгкая потеря памяти. Воспоминания восстановятся в течение недели.

В том, что в тот вечер на яхте она умерла, Искандер признался, только когда они вернулись в свой Асуанский дом. Решение о воскрешении он принял мгновенно, увидев залитый кровью жены деревянный нос судна. На расстроенные аргументы Вики муж отвечал молчанием. Да, она не успела подписать бумаги об отказе от реанимации. Когда не стареешь, смерть кажется чем-то нереальным.

Несколько дней спустя они серьёзно поссорились, пожалуй, впервые за всю супружескую жизнь. Муж вёл себя как ни в чём не бывало, будто супруга подхватила лёгкую простуду или страдала от последствий введения геномода. На очередной заведённый им разговор о планах на выходные Виктория резко ответила, что не намерена строить с ним будущего ни сейчас, ни когда-либо ещё. Искандер вспылил, обвинив её в чрезмерно капризной и эгоцентричной натуре, сетуя, что ему постоянно приходилось краснеть за неё и носиться с женой, как с ребёнком. Она не выдержала и ответила, что его никто об этом не просил, и в этих отношениях она всегда чувствовала себя словно в капкане: муж решал, что ей надеть, что съесть, когда время ложиться спать и какую миссию выбрать следующей, чтобы удовлетворить его страсть к свежим овощам. Ссора переросла в поединок, где оружием были самые обидные для каждого слова. Супруги долго были вместе, поэтому знали, как причинить друг другу боль.

Больше они не делили постель, Искандер стоически занял диван в гостиной и обиженно смотрел на неё по утрам, когда Вика, поднимаясь после полудня, сооружала себе немыслимые завтраки из бутербродов с беконом