Падший (СИ) - Барчук Павел

— Не думаю, что папочка одобрит такие игрушки.

— Тоже верно. Попроси у кого-нибудь из своих крутышей-товарищей. Ты же мажор. У тебя должно быть до хрена крутых дружков.

— Тогда я стану первым в истории полицейским, которому придется попрошайничать на патроны. Нет. Не интересно.

— Ну вот видишь. — Капитан с хитрецой посмотрел в мою сторону. — Получается замкнутый круг. А вообще, Забелин, ты мне нравишься. Думаю, сработаемся. Ох ни хрена себе!

Последнее высказывание старшего опера относилось к моей тачке. Он увидел ее и буквально в одну секунду превратился из обычного мента в фанатика с горящими глазами.

— Вот это аппарат! Bugatti Veyron! Это млядский Bugatti Veyron! Твою мать! Твою, сука, мать!

Иван Петрович двумя гигантскими прыжками оказался возле машины, покружился на месте, а потом принялся совершать ритуальный танец.

Он двигался вокруг автомобиля мелкими шажками, после каждого шага кланяясь и прикасаясь к чёрной блестящей машине лбом. На самом деле, капитан просто ее рассматривал в мельчайших деталях, каждый сантиметр, но со стороны все выглядело так, будто опер готов распластаться на капоте и, глотая слюну, шептать:«Моя прелесть…»

Рокер из 90-х явно отлично разбирается в технике.

— Охренеть… Просто охренеть… — Твердил Иван Петрович, забыв о том, куда и для чего мы вообще собрались ехать.

— Хотите за руль? — Небрежно поинтересовался я у капитана.

Он резко отстранился от машины и посмотрел на меня трогательно-щенячьими взглядом.

Ну вот… У каждого есть крючочки, за которые можно подцепить. Думаю, мы с Петровичем однозначно сработаемся. Он уже готов признать меня лучшим человеком столетия и дать Нобелевскую премию.

Через пять минут, под завистливыми взглядами «коллег», мы выехали с территории отдела МВД. Капитан, счастливый до одури, крутил руль и мне кажется, был готов расплакаться от счастья.

— Посмотри вот сюда. — Он одной рукой вытащил из нагрудного кармана лёгкой куртки сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его мне. — Видишь, мужика?

Я развернул листок, с сомнением уставившись на то, что там изображено. Это был карандашный набросок, который можно назвать вполне сносным, если его рисовал полуслепой душевнобольной человек с неизлечимой стадией клинического идиотизма. В самую последнюю очередь нечто, изображённое на листке, напоминало мужчину.

— Что это? — Спросил я опера.

— Нашли в сумочке Сергеевой. Я видел ее соцсети. Девчонка увлекалась фотографией, посещала изостудию в юности. Она умеет рисовать очень хорошо. Соответственно, вот эту страсть намалевала точно не она. Однако, рисунок лежал в ее сумке, сложенный и вставленный в паспорт. Люди никогда не кладут левые рисунки в паспорта. Обычно туда суют что-то важное. Пенсионное, СНИЛС, полис или права на худой конец. Психология, типа того. По общему впечатлению, если приглядеться, это реально мужик. Посмотри повнимательнее.

Я нахмурился, поднёс листок ближе к глазам, потом отодвинул дальше. Ни черта. Человеческие органы чувств слишком ограничены. Не знаю, что за мужика ухитрился увидеть Петрович. По мне — чёрное пятно с редкими белыми просветами.

Я немного напрягся, запустил свое, родное зрение и едва не выругался вслух.

Да, линии рисунка были похожи на резкие, кривые, ломаные черточки, оставленные психопатом в момент стресса или обострения болезни. Однако, теперь я видел, что вся эта психоделическая срань реально складывается в картинку.

Но самое главное — то, что с первого взгляда с натяжечкой тянуло на мужское лицо, при втором, демонском взгляде оказалось очень сильно похоже на Маркова С. А., если бы ему совершенно случайно, к примеру, оторвало голову и он застыл в немом крике. Рот у нарисованного патологоанатома был широко открыт, глаза лезли на лоб, а лоб, в свою очередь, тоже лез, но куда-то на затылок.

— Видишь, если приглядываться, похоже на мужика. Да, хреновенько, но точно похоже. Я сам не сразу рассмотрел. — Повторил капитан.

Я молча покосился на Петровича. То есть возможностей человеческого глаза старшего опера не хватило, чтоб опознать патологоанатома. Хорошо. Сейчас было бы очень неуместно, если бы полиция увидела то же, что и я. Боюсь, в подобном случае даже Пифии будет сложно вытащить Маркова из ментовки.

Эх, Степан, Степан… Что ты за человек такой? На конкурсе самых секретных секретов ты взял бы главный приз.

— Толик сфотографировал рисунок. — Продолжал тем временем рассказывать Петрович. — Он еще там, на месте преступления. Прислал мне и я распечатал. Толик у нас хоть и лейтенант, в отделе недавно, но пацан очень сообразительный. Далеко пойдёт. У него чуйка. Он сразу обращает внимание на вот такие мелочи.

— Вы кому-нибудь это показывали? — Спросил я Петровича равнодушным тоном.

— Пока нет. Но покажу. Вот сейчас в студии и покажу. Там работает подружка Сергеевой. Некая Марина Рыжкова. Они вместе снимают одну квартиру на двоих.

Капитан принялся рассказывать мне о соседке убитой девушки, но я слушал не особо хорошо. Мое внимание снова переключилось на рисунок. Что-то знакомое было в нем. И речь сейчас не только о Маркове. Просто что-то очень знакомое и все. Но что именно, я никак не мог сообразить.

— Не понял… — Тон Петровича вдруг резко изменился. Стал напряжённым. — Похоже, за нами увязалась черная «Тойота». Глянь, вон, сзади мотыляется на хвосте. Уже четвертый перекресток и она не отстает. Едет четко след в след.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. «Тойота» на самом деле была. Большая, черная, тонированная. Подозрительно похожая на машину, которую я видел в лесу. Отлично. На ловца и зверь бежит.

— Петрович… Вы же не против, что я так, по-свойски? Впереди кафе-бар. Тормозните, возьмём кофе и заодно посмотрим, что будет делать этот тип. Проедет мимо или тоже захочет передохнуть.

Капитан бросил на меня внимательный взгляд. Возможно из-за того, каким голосом я говорил с ним — практически отдавал приказы.

Однако, судя по тому, что наша машина сбросила скорость и начала прижиматься к обочине, мой план он оценил.

Через несколько минут мы уже входили в небольшую кафешку. Помещение было немного тесноватым. В наличие имелось не больше шести-семи столов. Зато в дальнем углу виднелась барная стойка, за которой веселый парень с широкой улыбкой натирал стаканы, напевая себе что-то под нос.

— Привет. Мы только открылись. Но я с удовольствием сделаю вам наш фирменный коктейль.

Бармен буквально фонтанировал счастьем. В данный момент это было как минимум неуместно, а как максимум хотелось взять его за шиворот и засунуть головой в сортир. Ибо нечего так скалиться, когда тебя не просят. Вдвойне нечего так скалиться, когда Владыка Ада слегка не в настроении.

— Рановато для коктейлей. Кофе сделай на вынос. — Резко бросил я весельчаку.

Капитан просто стоял рядом молча и пытался сквозь окно, разрисованое какой-то хренью, понять, проскочила «Тойота» мимо или нет.

Однако, в следующую минуту ответ стал предельно очевиден.

Дверь бара открылась и порог переступили трое. За их спинами я смог разглядеть внедорожник.

Нет, не проскочила. Более того, похоже, троица выгрузилась как раз из «Тойоты».

Смотрелись парни немного странно. Чисто с моей точки зрения. Присутствовала в них какая-то пафосная претензия на опасность. Люди… Как же они любят все эти понты. Тот, кто опасен по-настоящему, выглядит скромно и непритязательно. Только слабые особи имеют яркую окраску.

Один из явившихся был лысый и сильно татуированный. Рисунки шли по всему его телу. По крайней мере в тех местах, которые можно увидеть. На лысой голове, на предплечьях, на шее, даже на щеке имелись странные иероглифы и завитушки. Рукава куртки он закатал до локтя.

Двое его товарищей кудрявой шевелюрой похвастаться тоже не могли, но татушек на них я не заметил.

Разрисованный, шёл впереди и, судя по всему, был кем-то типа лидера. Остальные скромненько шагали за ним.

Самое главное — настрой ребятишек. Их агрессия была настолько выраженной, что ее можно было ощущать физически. Она висела в воздухе, как густой, непроницаемый туман