Александр Лонс - Пансионат

Тем временем пошел дождь, и его капли громко забарабанили по крыше «кают-компании».

— Окончание завтрака, обеда, ужина, — продолжал наш директор, — два двойных удара. Грог никакими звуками не отмечается, следите за временем самостоятельно. Аптечный киоск на территории кают-компании, работает по необходимости. Без специального разрешения территорию пансионата не покидать, поэтому лучше всего ходить по проложенным путям, а отдыхать только в специально отведенных местах. Границы пансионата отмечены предупреждающими знаками: остров до сих пор окончательно не разминирован, и за пределы пансионата выбираться опасно для жизни. Чужие здесь не ходят. Повреждать имущество пансионата, сорить, ломать ветки, ловить и трогать любых животных, мять и рвать растительность на территории острова запрещается категорически, за нарушение — штраф на месте. В жилых помещениях строго запрещается пользование любыми электроприборами, кроме уже установленных или взятых напрокат. Исключение — электробритвы, переносные компьютеры и другие личные электронные устройства. Кипятильники и любые иные нагревательные приборы, если у кого имеются, немедленно сдать до окончания срока пребывания. Нарушителю — штраф. Три штрафа — предупреждение. Четвертое нарушение — разрыв договора и возбуждение административного дела. Всё — спи спокойно, дорогой товарищ. Шутка. По всем вопросам обращайтесь или ко мне, или к Светлане, с девяти до двадцати одного часа. Если кто пожелает смотреть телевизор или видео — можно за отдельную плату взять напрокат в административном корпусе. Если кто захочет ознакомиться с правилами проживания более подробно, на той стене вывешен полный перечень. Есть вопросы?

— Это называется, нет четкого регламента? — снова подал голос Вадик, а все остальные с недоумением посмотрели на него. — Да тут у вас, как в военном лагере!

— Больше вопросов нет? Всем всё ясно? — вместо ответа сурово вопросил директор.

— Яволь, майн фюрер! — мгновенно отреагировал всё тот же Вадик.

На том «вводное сообщение» закончилось.

Вопросов ни у кого больше не возникло. Потом нам раздали путеводители — тоненькие глянцевые книжечки с картой и схемами троп, описанием каждой экскурсии и очень хорошими цветными фотографиями разных примечательных мест острова и распустили по домам. До ужина.

11. Разговор

Дождливый день закончился как-то быстро и бестолково, а вечером вся наша разноплановая компания собралась «на грог». В классическом варианте грог представляет собой ром, сильно разбавленный горячей водой с сахаром и соком половинки лимона. Но здесь предпочитали несколько иную рецептуру. В результате подавали такую хитрую смесь, что было не совсем понятно, можно ли предлагаемый вариант вообще считать грогом.

Сначала обстановка помещения очень впечатлила. Свет притушили, играл очень приятный блюз, и в воздухе «кают-компании» царило неясное ожидание душевного вечера. Пришли все. Некоторые из сидевших за столиками отдыхающих вяло переговаривались друг с другом, но большинство просто молчало, словно отрешилось от тягот земных забот.

Таких ощущений хватило ненадолго. Пришел Николай и заявил, что главная цель вечернего сбора состояла в личном знакомстве и обмене репликами:

— Меня вы уже знаете, а теперь настала ваша очередь, — безапелляционно заявил наш директор.

По указанию администратора каждый присутствующий обязан был представиться и кратко рассказать о себе. То, что считал нужным. К моему удивлению, никто не отказался от таких поручений — несмотря на то, что мы вроде как познакомились перед посадкой на теплоход, указание директора следовало выполнять. Его стиль не способствовал возражениям, и возникло общее напряжение. Всеми была избрана такая тактика — называлось имя и род деятельности. Легальный, как несложно догадаться.

— Позвольте представиться: Лина Денисовна, таролог. В настоящий момент на заслуженной пенсии, а раньше имела честь состоять главным спичрайтером в городской администрации Санкт-Петербурга, — скромно отрекомендовалась по-прежнему закутанная в черную шаль старуха с ярко-красными от помады губами.

— Нифонт Мелетьевич, генеральный директор фирмы «Трилогия», — емко сообщил нам высокомерный мужчина в по-прежнему идеально сидящей классической черной паре, белой рубашке и галстуке-бабочке.

— Лаврентий Осипович, профессор филологии, — объяснил высокий лысоголовый старик. По случаю вечернего мероприятия он облачился в элегантный светлый костюм, в каких любят ходить обеспеченные пенсионеры.

— Меня зовут Лидия, — просто заявила о себе огненно-рыжая девушка. Теперь она была уже не в панцире-корсете, а вполне обычном вечернем платье василькового цвета. — Я работаю журналистом в отделе рекламы.

— Елизар Смирнов, инженер, начальник сектора, — произнес мрачный субъект, физиономией похожий на французского убийцу.

— Питирим Дмитриев, руководитель отдела продаж, — кратко представился носатый тип, похожий на сутенера.

— Якуб Климентьев, архитектор, — без всяких подробностей сказал загорелый дядька, вызывавший ассоциации с частями специального назначения.

— Вадим, студент университета, — буркнул похожий на роллера паренек.

— Прокл Вильгельмович, фамилия — Апраксин, в настоящий момент — отдыхающий, — хитро вывернулся толстый щекастый господин.

Все молча посмотрели в мою сторону, и только тут дошло, что настала моя очередь. Пришлось представиться и, согласно своей легенде, в двух словах объяснить, кто я такой. Всё успокоилось, обстановка немного разрядилась.

Но тут что-то произошло, нечто невообразимое, но, тем не менее, неизъяснимое и малопонятное. Стало как-то сиротливо и скучно. Нет ничего сильнее ощущения личного одиночества, наваливающегося во внешне симпатичных компаниях. Если в полном уединении вы упиваетесь своим гарантированным одиночеством, то тут оно сродни синдрому панической атаки — хочется бежать, спасаться, но некуда — ведь там, за плечами, оно, одиночество, крепко вцепилось когтями и копытами, будто архаически-фольклорный деревенский черт.

Вдруг сам собой заработал установленный посередине зала проектор, и начал что-то показывать на большом белом экране, оказавшемся позади маленького эстрадного возвышения. Двигающиеся цветовые пятна ничего конкретного не изображали, но в сочетании с музыкой создавали эффект безмятежности и приятного спокойствия. Общее освещение ослабло. Вроде бы ничего особенного не изменилось, только свет, но одиночество в толпе быстро сменилось устойчивым чувством праздника.