Башня Авалона - Майк Омер

с таким настроем ты, наверное, увидишь в моем будущем только смерть, разрушения и эпидемии.

– Нет, продолжим, – бодро возражает Тана. – От твоих раскладов мне всегда лучше.

Я встаю с кровати Таны и ложусь на свою. Хотя Тана нагадала сплошные ужасы, меня охватывает изнеможение, глаза слипаются. Я лежу на боку, наблюдая, как Тана и Дариус тасуют колоду.

– Почему от моих раскладов тебе лучше? – интересуется он.

Тана раскидывает карты на постели:

– Приятно видеть в картах любовь, а не сторожевые корабли и смерть.

– Значит, ты видишь любовь? – Дариус оживляется.

– Нет, но думать об этом приятно.

Он откашливается:

– А та красотка, которая работает в пабе «Семь звезд»? Мы сблизились из-за прелестного котика в кружевном воротнике, который все время сидел у нее на коленях.

– Она тебе не подходит, – тихо отвечает Тана. – Она распутница и целыми днями ест анчоусы.

– Ох, это уже чересчур… – Дариус вздыхает. – Я не про анчоусы, а про распутство. Наверное, поэтому она так понравилась котику.

– Ты прочла в картах, что барменша любит анчоусы? – сонно спрашиваю я.

– Да, – отвечает Тана. – Это зависит от расклада. Но в данном случае это опять Дьявол с семеркой перекрещенных мечей.

– То есть получается, что анчоусы символизируют Дьявола, – бормочет Дариус.

– Я люблю анчоусы, – вставляет Серана.

– Для тебя самое то, – огрызается Дариус.

Она сердито смотрит на него:

– Ты о чем?

Их голоса звучат всё глуше. Когда я очень устаю, то иногда слышу другой голос – один из моих глюков. Но, в отличие от других галлюцинаций, он появляется, когда я одна, и мне это даже нравится.

Все началось, когда мне было примерно восемнадцать. Я стала слышать мужской голос, глубокий и мелодичный. Иногда слова были поэтичными, как в мрачной колыбельной. Иногда откровенно жестокими. Часто проскальзывала мрачная нота. Но в основном голос звучал чувственно, с бархатистым оттенком. Красиво, вульгарно, соблазнительно, обещая наслаждения, которых я никогда не испытывала.

Две женщины в моих объятиях, два тяжелых вздоха на груди. Я не могу вспомнить их имена. Непокорное солнце пронзает тишину, пение птиц возвещает о конце ночи. Я буду весь день лежать в постели, в сплетении рук и ног ярких, ослепительных незнакомок. Но мой дом – это ночь и нежное прикосновение губ к губам…

Глаза закрываются, и, слушая прекрасный мужской голос, я вижу во сне звездное небо.

Глава 11

– Агенту ни в коем случае нельзя без ножа! – рявкает Вивиан.

Утренний свет заглядывает в высокие окна. Я столько спала за последние сутки, что всё вокруг до сих пор кажется словно во сне.

Мы выстроились в большом зале с деревянными полами и каменными сводчатыми арками. На стенах поблескивает оружие.

Двадцать два курсанта в обмундировании: прозрачные платья, какие носят фейри, на женщинах, облегающие костюмы на мужчинах.

Мы здесь для того, чтобы научиться убивать.

Мне ужасно не везет: первое занятие в академии самообороны ведет женщина, угрожавшая перерезать мне горло, когда я усну. На ней короткое черное платье с длинными рукавами, высокие ботинки; на поясе ножны.

– Нож – лучший друг агента, – продолжает Вивиан. Она расхаживает по залу, стуча каблуками по деревянному полу, и пристально рассматривает нас. – Как вам всем известно, я очень дружелюбна…

Кто-то хихикает. Вивиан поворачивается и бросает на него холодный пронзительный взгляд. Смех затихает.

– Вот почему у меня при себе много друзей! – Ее голос отражается от сводчатого потолка. – Нож за поясом, нож в рукаве, нож в ботинке. Когда я отправляюсь на задание без ботинок, пояса или рукавов, то прячу нож в трусах.

Часть курсантов смущенно переминается с ноги на ногу. Перед глазами возникает образ Вивиан, разгуливающей с ножом в нижнем белье.

– Иногда самые глупые спрашивают, зачем нам ножи и мечи, когда есть пистолеты. Они же есть у британских военных. В таких случаях я отвечаю так: потому что, гребаные вы кретины, мы, черт возьми, не солдаты, а шпионы. Ваша задача – затеряться в толпе, а не лезть в бой. Фейри используют стрелы, мечи и ножи, поэтому и мы используем стрелы, мечи и ножи. Итак, слушайте внимательно. Я расскажу, что вам следует знать о ножах. – Она взмахивает рукой, из рукава в ладонь выскальзывает длинный клинок. Вивиан подбрасывает его. Он несколько раз кувыркается в воздухе, она ловит его, указывая на острие. – Этот острый конец нужно вонзить во врага.

Оглядывает зал – убедиться, что мы поняли.

– Я разобью вас на пары и посмотрю, как вы усвоили эту сложную технику, которую я сейчас описала, – наконец объявляет Вивиан. – Вы будете использовать закругленные ножи, чтобы случайно не пораниться. – Она указывает на деревянную стойку у стены, из которой торчат рукояти. – Теоретически вы не должны поубивать друг друга, хотя несчастные случаи бывали. Подходите к своим напарникам, когда я назову имена. Серана и Дариус. Лиам и Клара.

Я внимательно вслушиваюсь, надеясь, что мне удастся встать в пару с Таной. В конце концов это логично: мы примерно одного роста и…

– Ния и Тарквин.

Чтоб её… Она специально подобрала мне Пендрагона, да?

Вся напряженная, я подхожу к стене, беру со стойки тренировочный нож и провожу по лезвию, проверяя, что оно тупое. Оборачиваюсь и вижу ухмыляющегося Тарквина. Сегодня его волосы зачесаны назад и блестят. Его дружок из столовой тоже пялится на меня.

– Горацио. – Прилизанные каштановые волосы Тарквина сверкают в свете канделябра. – По-твоему, сколько времени потребуется, чтобы ее прикончить?

Горацио фыркает:

– Похоже, она из тех, с кем можно делать что угодно.

– Она собирается переводить нас через барьер – туда и обратно. Это ее функция, так? Транспорт. Рейсовый автобус, – рассуждает Тарквин, и гримаса исчезает с его лица. – Вот кто она такая. Рейсовый автобус. Который перевозит всех подряд, правда?

Стиснув зубы, я подхожу к нему. Я не позволю им разозлить меня.

– Что ж… – Встаю напротив Тарквина. – Нам придется…

Он делает выпад. Тупое лезвие втыкается мне в живот. Хотя оно недостаточно острое, чтобы разрезать, от удара перехватывает дыхание, и через секунду меня пронзает острая боль. Я сгибаюсь пополам, держась за живот.

– Погоди… – хриплю я.

Тарквин снова атакует, на этот раз вонзая нож в ключицу. От удара у меня клацают зубы, я чувствую кровавый привкус.

– Я дважды убил тебя, рейсовый автобус, – шипит Тарквин с кривой ухмылкой. – Не понимаю, зачем мы допускаем сюда этих простолюдинов… Ты случайно не знаешь, Горацио? Похоже, от безысходности.

Где-то рядом гогочет Горацио.

– Они пытаются доказать, что все равны, но это же бессмыслица, – добавляет Тарквин. – Принимают неопытных и неподготовленных, чтобы идти