Темная сторона - Натали Смит

– Ты точно богатырша? – недоверчиво спросил кот. Настасья молча подняла ближайший валун и швырнула его метров на двадцать. Мы проводили взглядами каменюку, земля дрогнула от удара, взвилась пыль. Вороны с ближайших деревьев с криками полетели прочь.

– А ты кто, ряженый? Не люблю котов, одни проблемы от вашего брата, – довольно грубо отозвалась она, за что получила неприязненный взгляд моего компаньона. Морок откровенно веселился: скалил зубы и пританцовывал, но молчал, как и Супчик. Мы снова остановились, я велела избе лечь – пойдем дальше, когда проясню ситуацию, не раньше.

– Какая хата странная, – задумчиво протянула девушка. – Отродясь таких не видала.

– Настасья, ты как сюда попала? – спросила я, расстилая скатерть‑самобранку на своей веранде: гостья голодная наверняка. К слову, не я одна теперь здесь «ароматная». Хорошо, язвы четвероногие помалкивают об этом.

– Тю, – с непонятной интонацией протянула девушка, – ты будто не знаешь, какие слова сказать надо и что сделать.

– Давай предположим, что мне на старости лет память отшибло.

Она пожала плечами:

– Стану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, а окладным бревном, в чистое поле не заворами, под западную сторону. Под западной стороной стоит столб смоляной. С‑под этого столба течет ричка смоляная. По этой ричке плывет сруб соленый. В этом срубе сидит черт‑чертуха…

«Верно, – шепнули голоса. – Обманщица, не своей жизнью живет, не своей смертью умрет, ничто не спасет».

Холодок прокатился по спине, но я улыбнулась и заказала у скатерти еды. Настасья подивилась произошедшему, но через пару мгновений уже уплетала за обе щеки. Бальтазар задумчиво разглядывал девушку, вместо того чтобы есть. Упускать любую возможность перекусить – не в его натуре, значит, что‑то важное думает. Из‑под моей руки исчезло яблоко – Тихон наблюдает за происходящим, но не показывается.

– Богатырша, а ты родилась такой? – спросил кот.

– Нет, по весне приходили к нам калики перехожие‑переброжие. Одна калика напиться просила, я дала ей воды, а она мне чудо явила: стала та вода квасом прохладным, я не поверила – испила и чую в себе силушку небывалую. Хотела я спросить, за что мне дар ейный, да пропала она, как не было. – Настасья шумно прихлебывала из большой кружки и совсем по‑простому ела руками. Местная, из крестьян, скорее всего.

– Забор у нас упавши был, я его за час подняла да укрепила, батюшка с пастбища вернулся – лишь руками всплеснул. Огорчился, говорит: «Кто ж тебя теперь замуж возьмет?» – подтвердила мои слова девушка и опустила глаза. – Я ведь на возрасте уже, сватался Ванька до меня, но не люб он мне. Остригла ночью косы, украла у кузнеца кольчугу да меч, в суму хлеб да соль положила и ушла, чтоб не позорить батюшку.

Настасья коротко поведала свою историю, изредка касаясь неровно остриженных волос.

Хотела славу сыскать, пошла куда глаза глядят, прочь из деревни. В лесах, в полях ночевала, все бы ничего, да лихих людей много. Одинокую девку так и норовят обидеть. Несколько раз приходилось силушку выгуливать, по колено в землю вбивать. Коня доброго не было, а угнать – рука не поднялась, и так грех на душу взяла, обокрав кузнеца. Дни проходили за днями, никаких подвигов не свершила. Перебивалась случайными харчами, в деревнях за еду старикам по хозяйству помогала и шла дальше. Однажды рассказали ей про кота Баюна, коварного убийцу, так и не давала эта мысль ей покоя.

– Все думала: вот сыщу славу, вернусь к батюшке да сестрам меньшим с гордо поднятой головой, чтоб не стыдно было, что я такая случилась. Сына нет у отца моего, да и не будет – мамка померла позапрошлой зимой, он горюет, а уже немолод. А сама легла здесь костьми, глупая, – закончила Настасья.

– Славу на всю жизнь ты бы сыскала в битве при Дубе. Где ж ты ходила, что не явилась на подмогу, раз так жаждала себя показать? – подал голос Морок.

– Какая битва при Дубе? – округлила глаза богатырша.

– С бесами.

– С какими бесами? – непонимающе захлопала глазами Настя. – Отродясь в нашем краю ничего подобного не было!

Кажется, от такого заявления обомлела даже Изольда, выразившая чувства медленно приоткрывшейся под противный скрип петель дверью. Мы переглянулись и принялись наперебой рассказывать, что да как и где было, и вообще – подобное пропустить невозможно. Ночь, ставшая ясным днем, и появление Горыныча, ночь, когда сгущались тучи и били молнии, а потом взошло магическое солнце. Злые, кровавые часы, когда мы отстояли сказочный мир.

Настасья слушала внимательно, изредка охала и округляла свои прекрасные глаза, не забывая при этом жевать. Такое чувство, будто на представлении сидела. Скоморохи прибыли «Макбета» давать.

– Красивый сказ, героический, жаль, неправда, – вздохнула она. – А доспехи у тебя – любо глянуть, и у кота тоже.

Мы выдохлись. По всем признакам, она верит в то, что говорит: не видела, не слышала, не было. Для нее так точно небыль, а скорее всего, и для остального населения тоже. Нам всем битва привидеться не могла: явно дело нечисто. Стоит расспросить всех участников событий на этот счет, но ведь Черномор помнит, его воины тоже, лешие век не забудут – их на одного меньше стало. Я не забуду. Богатырей бы найти и до князя Владимира наведаться, но, думаю, только мы, защитники, и помним. Не удивлюсь, если снова проделки главарей Лукоморья. Супчик возмущенно пищал и ползал по моей руке: негодовал, что наши подвиги остались незамеченными.

Настасья как‑то резко притихла, разглядывая свои пыльные стоптанные сапоги и прорехи в штанах. У нее ведь с собой ничего нет, даже упомянутой сумы, сидит, как оборвыш беспризорный. Так жалко мне ее стало, что даже злость на главарей корпорации не захлестнула, хотя накатывала яростной волной. Отправила ее в дальний угол сознания злобно урчать в темноте. Громыхание придется отложить, я совсем недавно характер демонстрировала, испугается еще поди, богатырша наша взрослая.

Решаем проблемы по мере поступления.

– Насть, давай посмотрим в моем гардеробе, может, найду тебе штаны.

Ответом мне послужило сияющее лицо и какое‑то совершенно детское доверие в синих глазах.

Пока я рылась в сундуке с вещами на втором этаже, она осматривала убранство избы и печально вздыхала. Морок с Бальтазаром о чем‑то переговаривались снаружи. Я нашла самые широкие спортивные штаны и подала Настасье.

– Дивный цвет! – восхитилась она, скоренько натягивая видавшие виды розовые домашние штаны и приговаривая, какие они мягкие да чудные. Наверное, в Лукоморье такие цвета в диковинку. Штанины длинноваты, но в сапоги заправила и была довольна. На мне