Константин Соловьёв - "Канцелярская крыса"

— Вы не можете, — тихо сказал Брейтман.

Герти осекся.

— Что вы хотите сказать?

Брейтман вздохнул и долго не выпускал из легких воздух, зачем-то разглядывая потолок. Эта пауза показалась Герти мучительной. Еще более мучительной, чем боль от зазубренного ножа, воткнутого в плечо.

— Вы не можете вернуться в Лондон, мистер Уинтерблоссом.

— Это еще что значит? О Господи! Что-то случилось с Лондоном, пока меня не было? Умоляю, скажите, что!

— Дело не в Лондоне. Дело в вас.

— Перестаньте говорить загадками, я и так сбит с толку. Значит, Лондон все еще существует?

Брейтман очень серьезно взглянул на него. Так, как если бы смотрел на неизвестный препарат в окуляр микроскопа. Неизвестный, но потенциально опасный препарат, которого стоит опасаться и с которым нечего нежничать.

— Все дело в вас, мистер Уинтерблоссом, — сказал он тихо, — Лондон существует, как и прежде. Но вернуться туда вы, боюсь, не в силах. И дело здесь не в билете.

Герти уставился на него, открыв рот и не зная, как реагировать. Отчего-то хотелось воскликнуть «Ах, так?», но это прозвучало бы глупо. Впрочем, все другие возможные слова в этой ситуации прозвучали бы не лучше.

— Потрудитесь сказать, мистер Брейтман, что вы имеете в виду.

Ученый вздохнул, но в этот раз обошелся без мучительной паузы.

— К сожалению, именно это я и имел в виду, — с усталой торжественностью сказал Брейтман, не меняя позы, — Сразу, как только мы расстались, я принялся за дело. Темпоральные шлюхи обитают не только в Полинезии, хватает их и на континенте. А уж в Лондоне… Я поднял на ноги всю нашу лондонскую агентуру. Между прочим, обошлось недешево. Но информация того стоила.

— Какая еще информация?

— Информация о человеке по имени Гилберт Уинтерблоссом.

Герти расхохотался.

— Вам мало было стащить мой бумажник? Ваши шпионы принялись разнюхивать все, связанное с моей лондонской жизнью? Превосходно. На чем еще специализируется ваш институт? Вымогательство? Кражи со взломом?..

Кажется, Брейтман его не услышал.

— Мне надо было догадаться с самого начала, — с досадой пробормотал он, ковыряясь ложкой в вазочке с ежевичным вареньем, — Но я позволил обмануть себя. С первой минуты зациклился не на том вопросе. На вопросе «Что связывает Новый Бангор и мистера Уинтерблоссома?».

— И что? — настороженно спросил Герти.

— Этот вопрос изначально был неверен. Мне с самого начала следовало задать себе другой.

— Какой же?

— «Что есть мистер Уинтерблоссом?»

— Вы сошли с ума, — твердо сказал Герти, поднимаясь на ноги, — А теперь убирайтесь прочь. Время Питерсона слишком дорого обходится, чтоб сумасшедшие вроде вас безжалостно его тратили. И вот еще, верните миссис Мак-Класки. Мне она показалась весьма славной дамой.

Брейтман не совершил попытки перегородить ему дорогу, но Герти, сделав два уверенных шага в сторону выхода, отчего-то остановился сам.

— Что вы имели в виду, когда это сказали? Каков ответ на этот нелепый вопрос?

— Он вам не понравится, — тихо сказал Брейтман, все еще разглядывая варенье, — Потому что дословно он звучит так: «Мистер Уинтерблоссом — миф».

— Дурацкая шутка, — буркнул Герти невольно.

— К сожалению, не шутка. Человек по имени Гилберт Уинтерблоссом никогда не жил в Лондоне.

Это было столь нелепо, что Герти несколько секунд переваривал услышанное. А когда захотел заговорить, выяснилось, что язык его частично онемел, как в тот раз, когда он случайно отведал рыбы.

— Похоже, темпоральные перемещения сильно повлияли на ваш рассудок, мистер Брейтман. На вашем месте, я бы воздержался от них на какое-то время. Я прожил в Лондоне всю свою жизнь.

— Вы никогда не были в Лондоне, — твердо сказал Брейтман, глядя ему прямо в глаза, — Понимаю, вы сейчас растеряны и смущены. Но это так. Ни один ныне живущий там человек не знает вас. Не существуете вы и в документах. Вообще никаких следов вашего пребывания в столице метрополии. Мои темпоральные шлюхи перерыли все архивы, регистрационные бюро, полицейские журналы, реестры и записи. Ни одного Гилберта Н. Уинтерблоссома в Лондоне не значится. Более того, человек с таким именем никогда там не проживал.

— Что за вздор?

Брейтман покачал головой.

— На тысяча восемьсот девяносто пятый год в Лондоне и окрестностях проживают трое Уинтернайтов, шестеро Уинтерсов, добрая дюжина Уинтерблишей и, кажется, даже один Уинтерблум. Ни одного Уинтерблоссома.

— Вы сумасшедший! — выпалил Герти, — Я прожил там двадцать два года!

— Стокиш-лайн, сорок три?

— Откуда у вас мой домашний адрес? Ах да, визитные карточки… Да, я последние шесть лет я живу именно там. Если сомневаетесь, отправьте какую-нибудь темпоральную шлюху к моей домохозяйке, миссис Андерсон. Уж она скажет вам, кто такой Герти Уинтерблоссом. Только, Бога ради, не вздумайте рассказывать ей что-нибудь про Новый Бангор, старушку хватит удар…

— Я уже говорил с миссис Андерсон, — невозмутимо отозвался Брейтман, — Она никогда не слышала про человека, которого зовут Уинтерблоссом. Последние пятнадцать лет у нее снимает комнату мистер Эндрю Миллер, главный бухгалтер компании «Риддлерз и Браун», специализирующейся на печатных машинках.

— Миллер? Какой еще Миллер? Что за ерунда?

— Вы ведь росли в сиротском приюте, если не ошибаюсь? В каком?

— Именно так. Приют Святой Агаты, это в…

— Я знаю, где это, мистер Уинтерблоссом. Не так давно я имел беседу с его настоятелем. В приюте Святой Агаты никогда не было ребенка с вашим именем.

— Какая-то мистификация, — выдавил из себя Герти, дрожащими руками пытаясь нащупать на столе чайную чашку, — Какой-то идиотский трюк! Вы что, хотите, чтоб я поверил, будто сам — призрак? Ерунда! Не знаю, что вы задумали, мистер Брейтман, и кого представляете, только меня вам не провести! А что на счет службы, а? Что на счет службы? Вы были в канцелярии у мистера Пиддлза? Уж он-то превосходно меня знает, смею заверить! Он считал меня самым многообещающим клерком и прочил в свои заместители!

Брейтман поднялся и мягко вынул из руки Герти прыгающую чашку.

— Я лично говорил с ним. В его канцелярии никогда не работал никакой Уинтерблоссом. И он был очень удивлен, услышав это имя, поскольку слышал его впервые в жизни.

Герти вдруг почувствовал ужасную тяжесть, навалившуюся ему на темя. Такую, что, кажется, хрустнул позвоночник. Удивительно, какая в доме Питерсона духота, совершенно нет кислорода, как они здесь живут, в этом чертовом доме, в этом чертовом городе, в этом…

Брейтману пришлось подхватить его под руки и усадить обратно в кресло.

— Эй, полегче. Мне показалось, вы готовы лишиться чувств.